На верёвочке

Доменико: – Это не новая экономическая политика, а жалкая теория и кровавая практика по уничтожению народных масс. Памятник этой толстой обезьяне на днях будет переплавлен. Из него рабочие руки сотворят что-нибудь нудное и путное. Они пытаются, чтобы я стал марионеткой. Верёвочники! Полмира живёт по их мерзким законам и дикой и гнусной демократии.

Хулио: – А напрасно. Спешить бы не стоило. Власть богатых и успешных людей, которая сейчас царит во всем, не зыблема. Её не уничтожить!

Доменико: – Ты ошибаешься, бес! Это власть воров и подлых душ, которые своими руками не заработали ни одного доллара или даже обычного нашего гадаланийского песора. Это воры высокого полёта! Но теперь их крылья обрублены… по самые хребтины. Всё уже практически свершилось. Ты и тысячи, подобных тебе, не спасут своих шкур. Такой номер, господа жирующие свиньи, уже не прокатит. Всё резко изменилось.

Хулио (как бы, обиженно): – Почему ты так считаешь, Доменико? Неужели я не такой же, как все?

Доменико: – Брось паясничать, Хулио! Ты прекрасно знаешь, что при существующей дозированной свободе ты гораздо свободнее многих других. Потому, что у тебя есть деньги, большие деньги, положение в обществе, ты – поверенный в делах президента, кроме того – депутат. Потом, ты ведь ещё и заместитель генерального секретаря партии власти «Единая Гадалания». Если коротко, то почти что самый основной «Единогад».

Хулио: – Ты поясни мне, Доменико, что ты хотел этим сказать. Почему я «единогад»?

Доменико: – У тебя дюжина высших образований, Хулио, а ты туп, как старая мельница! Объясняю на пальцах. Например, в одной далёкой от нас стране есть такая партия – Единая Россия. Её члены – это «единоросы». А у нас республика называется Гадалания, значит, ты и подобные тебе преступники, и президент этой страны, автоматически, получается – «единогад». Только эта сказка не про меня. Ты знаешь. Ты должен понять, карьерист и выскочка, что в стране, по настоящему демократической, не может существовать партии власти. Выражаясь, по-научному, нонсенс. Хреновина не очень здоровая. Но если ты будешь себя вести, как нормальный мужик, то мы с тобой поладим. Лишнюю недельку ещё поживёшь. Это много для тебя, подлеца. Будешь молчать, значит, дам я тебе такую возможность. Слово президента Гадалании! Я обрублю все концы… верёвочек, если таковые имеются.

Хулио: – Всё мы зависимы от ситуации, от тех, кто сильней нас. Я бы сказал тебе, Доменико, кто ты, но здесь перед дверью твоего личного кабинета, вполне, твои же доброжелатели могли наставить всяких и разных прослушивающих устройств, «жучков» самой разной системы.

Доменико: – Вот видишь, Хулио, ты заботишься о безопасности страны. Но ты не переживай, всё проверено. Моими людьми, а не теми, которые здесь шарахались неделю назад. Давай войдём в кабинет и поговорим по душам.

Хулио (язвительно): – Как скажете, господин президент!

Занавес открывается, и они оба входят в уютный личный кабинет президента Гадалании. Всё здесь довольно просто. Несколько кресел, большой стол, на котором не только письменные принадлежности, но пять телефонных аппаратов, компьютер. Рядом большой журнальный столик, стоящий перед просторным диваном. Здесь аппарат селекторной связи, такой же, как и на рабочем столе, какие-то журналы и газеты. На стене картина, принадлежащая кисти одного из последователей Сальвадора Дали или подобных ему, еде люди кособоки и кривы, но зато… духовно красивы. На полотне изображён гигантский голубь, клюющий разлагающегося тушу быка.

И самый основной атрибут. В углу кабинета стоит основной штандарт республики Гадалании – триколор (красный, белый и снова красный цвета). На знамени двуглавый лев (обе головы под одной короной). В стороне – в большой бочке – пальма или фикус. Здесь же дверь, ведущая на балкон.

Они садятся на диван, перед журнальным столиком и выжидающе смотрят друг на друга.

Доменико (несколько расслаблено и по-свойски): – Со всем, что происходит сейчас в президентском дворце, Хулио, ты должен смериться. Иначе…