На «Варяге». Жизнь после смерти

Байкал изобилует рыбой, среди которой особенно многочисленны: омуль, байкальский сиг, хариус и таймень. Самой интересной рыбой Байкала, которая водится только в нем, является «голомянка» (Comephorus Baicalensis). Она водится на самых больших глубинах (свыше 300 саженей), где давление воды столь велико, что когда эту рыбу вытащат на поверхность, то тело ее разрывается. В водах Байкала водится четыре вида губок, красивого темно–изумрудного цвета. Интересен байкальский тюлень, которого буряты называют «хан–сеганум».

На зимнее время Байкал замерзает на четыре с половиной месяца.

Железная дорога идет по южную сторону Байкала, до станции Култук, на протяжении 81 версты, и только ради того, чтобы проехать по этому участку, носящему название Круто–Байкальской железной дороги, стоит совершить это громадное путешествие. Здесь непрерывно мелькают, как в кинематографической ленте, такие красивые пейзажи, какие редко можно встретить на земле. Железная дорога змейкой вьется по утесистым берегам Байкала, то входя в темные туннели, то лепясь но страшным откосам прибрежных скал. Здесь 39 туннелей, постройка которых стоила более 10 миллионов рублей. Отойдя от Байкала, поезд понесся среди лесов и гор Забайкалья, и в 8 часов вечера того же 28 марта мы были уже в Верхнеудинске, на расстоянии 450 верст от Иркутска.

29 марта, пролетев станции Чита и Карымскую, поезд примчал нас на станцию Маньчжурия Китайской Восточной железной дороги в 9 часов вечера и в расстоянии 1424 верст от Иркутска.

Со станции Маньчжурия поезд вышел в 10 часов 5 минут вечера по Петербургскому времени или в 4 часа 30 минут утра по Харбинскому времени. Разница между Харбинским и С.–Петербургским временем 6 часов 25 минут, т. е. более четверти суток. Вот какова величина России по долготе. В 6 часов утра поезд забрался на самую высоту Хинганского хребта и пролетел знаменитый разъезд № 26, называемый «Петля», где поезд, войдя в туннель, делает полный круг и вылетает чуть ниже того места, куда он вошел.

Проехали ряд станций с нерусскими названиями Бухэду, Чжалантунь, Ламацзянцзи, и в 5 часов 40 минут по C.–Петербургскому или в 12 часов 5 минут ночи местного времени, раздался голос кондуктора: «Станция Харбин, поезд стоит 35 минут».

Мы с моим спутником даже и не поинтересовались этой станцией и мирно легли спать.

30 марта в 8 часов 50 минут утра через станцию Пограничная мы вновь въехали в Россию. Опять русские названия, Гродеково, Хорватово, Никольск–Уссурийский. Мы едем по Уссурийской железной дороге.

В 1 часов 38 минут по C–Петербургскому времени, мы подъехали к станции Угольной (в 29 верстах от Владивостока и в 1575 верстах от станции Маньчжурия).

Необъятной пеленою
Развернулось предо мною,
Друг мой старый — море.

(Старинное стихотворение.)

Перед нами открылась синяя гладь Тихого Океана Промелькнули станции Океанская, Первая Речка, и в 2 часа 50 минут дня по С. — Петербургскому времени 30 марта 1916 года наш поезд, пробыв 8 дней в пути, плавно подкатил к вокзалу Владивостока.

«Океан Земли» остался позади. Теперь скорее в порт, на отряд, а там дальнее плавание по Великому Океану.

ТИХИЙ ОКЕАН

Отдельный отряд судов особого назначения

Расторопный писарь из штаба Отряда с тремя матросами поджидал меня на вокзале. Быстро вытащены вещи, взят багаж, и автомобиль помчал нас по Светланской улице [74]. Как далеки мы от Петербурга и в то же время как тесно мы с ним связаны землею. Ведь Владивосток та же Россия, просто один из ее провинциальных городов. Если взять, например, английский Гонконг, ровесник Владивостока, то это английская колония, и притом дальняя. Там кучка англичан, оторванная от метрополии, затерялась среди сотен тысяч туземцев—здесь бородатые русские мужики—переселенцы и старожилы, матросы и солдаты—живут вперемешку с китайцами, которые сами как бы пришельцы в русской стране. В этом и заключается громадная разница между английскими колониями и нашими окраинами.

Есть и преимущества, есть и недостатки окраин перед колониями.

Англия питается за счет своих колоний, наши окраины питаются за счет России. Колония чрезвычайно быстро развивается материально, ее технический скелет вырастает в одно–два десятилетия. Окраина, как отдаленный орган огромного тела, гораздо медленнее получает по кровеносному сосуду—железной дороге—живительные соки современной культуры.

Все англичане в своих колониях являются привилегированным классом по отношению к туземцам.

Мы, русские, в своих окраинах были такими же подданными нашего Государя, как и инородцы.

Окраины крепче привязаны к России, чем колонии к Англии.

Одним из тяжелых условий того, что у нас были окраины, а не колонии — была невозможность иметь единый флот: