Читаем На троне в Блабоне полностью

Пронзительный холод, словно кусочек льда, скользнул у меня между лопатками, дрожью пробежал по спине. Я неохотно вылез из своей ямки в сеннике. Спал под тяжелыми попонами, подтянув колени к подбородку. Оба лебедя, спрятав клювы под крыло, лежали как белые подушки.

Пора снова растопить печурку, я выбрал золу, но едва тлеющий огонек не хотел разгораться, то и дело погасал. Щепа, что ли, влажная, или слишком много насыпал угля, раздуть огонь не удавалось, напускал только удушливой гари.

Вспомнил пустой лебединый домик, там была соломенная подстилка, взять две охапки — прекрасная растопка. Я сошел по неровно замерзшим льдинам на затянутое хрупким ледком дно пруда, ухватился за плети плакучей ивы и взобрался на островок. Присев на корточки у домика, из круглого отверстия вытащил целый сноп соломы. И вдруг увидел ЕЕ. КОРОНА лежала наверху — лебеди выловили ЕЕ и затащили к себе в домик, верно, едва доволокли; любой, заглянув в домик, мог бы ЕЕ похитить. К счастью, все занимались рыбой к празднику.

И вот я держал в замерзших пальцах обжигающую холодом КОРОНУ королей Блаблации. Я встал на колени, ловко обмотал ее растрепавшейся соломой и, прижав сноп к груди, вернулся, не разбудив лебедей.

КОРОНА у меня! Я мог бросить призыв: королеву — в замок! Королеву — на трон!

Сердце мое беспокойно билось, но я верил: народ призыв подхватит, даже те, кого королева не слишком-то устраивала, предпочитали ее, чем случайного человека, записного крикуна-самозванца. Королева для многих представляла власть, обеспечивая, можно сказать, ВАКАТ [7]— сохраняла трон достойному преемнику. Ее повсеместно уважали, считали хорошей хозяйкой, почтенной матроной. Она никому не была помехой. А остальное зависело от того, какими советниками окружит себя.

В домике садовника всегда что-то булькало на плите, весело позвякивала крышка, а из духовки вкусно пахло жарким. Королева привыкла сама ходить на рынок, знала рыночные цены не понаслышке, как министры и даже сам Директор, доверявший рапортам. Королева хорошая хозяйка, своим правлением обеспечит изобилие мяса, масла, сметаны, не говоря о муке и яйцах, которые некогда покупали десятками (по шестьдесят самое меньшее), а не как теперь — штуками. Пожалуй, прославление кулинарных добродетелей королевы Ванилии принесет пользу, привлечет и сердца и желудки.

Уверившись, что за мной не подглядывают, я надел Корону на щербатый цветочный горшок и засунул его в другой, пошире. И подтолкнул ногой к целой пирамиде горшков и ящиков с плетями засохших растений в расчете на то, что при очередном обыске шпики поленятся перебирать кучи старых черепков, на глазок их было несколько десятков. Я полагался на чиновничью лень. И не ошибся: еще дважды бульдоги рылись в моем сеннике под тем предлогом, что меняют солому к уже близкому празднику.

В сумерки пошел снег, в воздухе бесшумно плыли не снежинки, а целые хлопья недолговечной белизны, таяли в дыхании, оседали на волосах, вокруг мгновенно побелело, исчезли грязные следы, а черная лохань пруда превратилась в белое блюдо — подуют ветры, заметет его сугробами до краев. Снегопад заглушал все звуки, за верхушками обнаженных деревьев исчезли городские башни, гибкая, подвижная куртина заслонила желтеющие в окнах огоньки. Засыпанные снегом стражники куда-то улетучились, в такую метель даже Бухло мог спокойно меня навестить.

Я дремал у печурки, разогретая жесть грела лицо, пыхала теплом; вдруг предостерегающе закричали лебеди. За стеклом, перечеркнутым железным переплетом решетки, что-то темнело, чья-то рука стирала налипший, лениво таявший снег.

— И кого принесло в такую ночь? Двери с другой стороны… Обойдите кругом.

Я ждал, чтобы открыть дверь в последнюю минуту жалко упускать тепло от раскаленной печурки.

Кто-то приближался, что-то мелькало в темноте, полной движения, трепета, хлопьев снега, падающего зигзагом, искажающего видимость.

Вдруг большая белая галушка вскочила мне на грудь и горячий язык лизнул в нос. Я почувствовал запах влажной собачьей шерсти — наш песик Мумик, весь в снегу, прыгал вокруг меня.

За ним вошла Кася, потрясла мою руку и деловито заявила:

— Никаких нежностей, вымокнешь. Нам надо стряхнуть снег. Я совсем как снежная баба. Если бы не Мумик, никогда бы тебя не отыскала. Мы шли ощупью. Дома исчезли, какая-то стена, кусты, заваленные снежной периной. Мы почти бегом пробирались в сугробах, а качалось, стоим на месте. Благо Мумик тебя учуял, а я уже хотела возвращаться…

Она сбросила пелеринку с капором, рассыпая вокруг себя пригоршни радужных брызг. Теперь я мог поцеловать ее в щеку, румяную, словно елочное яблочко. Мумик носом знакомился со всеми углами, наткнулся на притаившихся лебедей, а они заклацали клювами, замахали крыльями и загнали его под мою лежанку, откуда он обиженно ворчал, явно ожидая нашей поддержки.

— Что за омер-р-рзительные птицы, шипят, как змеи, того и гляди, ущипнут!

Перейти на страницу:

Похожие книги