На торный путь

Едва чётко отбивавший шаг полк приблизился к взгорбку, ехавший впереди верхом на аргамаке подполковник Кейт, давая сигнал, взял свою шпагу подвысь, барабаны, сохраняя ритм, ударили походную дробь, и прапорщик Нерода, осознав важность момента, ещё сильнее сжал свой эспонтон. Его рота уже почти поравнялась с балдахином, и он хорошо видел императрицу, сидевшую обособленно несколько выше других, а заодно разместившихся возле неё её приближённых: Бирона, Левенвольде, Остермана, коих ему доводилось видеть прежде.

Тем временем Кейт, поравнявшись с балдахином, привстал на стременах и, полуобернувшись к царской ложе, картинно отсалютовал шпагой, выкрикнув:

– Кайзерин Анне, полковнику Измайловский регимент, виват!

Государыня приветно кивнула и посмотрела на шагающий мимо строй, ожидая, что гвардейцы поддержат своего командира, однако полк отчего-то молчал. Бывший уже совсем близко прапорщик Нерода заметил, что под балдахином заволновались, но тут Кейт вскинул шпагу, и по этому сигналу грянуло:

– Виват!!!

Шпага снова взлетела вверх, и второй «Виват», ещё громче прежнего, разнёсся над Потешным полем. Под балдахином все дружно заулыбались, и тогда прозвучал прямо-таки оглушительный третий «Виват». Анна Иоанновна приветно помахала рукой, и полк, держа равнение, батальон за батальоном продефилировал мимо балюстрады, окружавшей скамьи, с которых сейчас летели несмолкающие приветственные возгласы разместившихся там вельмож.

Прохождение гвардейцев закончилось, и Кейт, умело развернув колонну, выстроил батальоны «покоем» вокруг взгорбка. Оказавшийся в самом центре прапорщик Нерода видел, как под взмахом знаменосца развернулся полковой штандарт с вензелем Анны Иоанновны на фоне Андреевского креста, а затем стоявший чуть в стороне оркестр грянул виват-кант в честь государыни. Гриць, слушая музыку, вроде бы уловил в ней знакомые отголоски малороссийских мелодий, и на какой-то момент ему показалось, что он стоит не на Санкт-Петербургском плацу, а каким-то чудом оказался в родных местах.

А пока Нерода с замиранием сердца прислушивался, Кейт парадным шагом подошёл к балдахину, где встречавшая его государыня встала со своего места и, сопровождаемая Бироном, спустилась на плац. Что доложил Кейт, Грицько за звуками труб и гобоев не расслышал, но, судя по тому, как приветно улыбалась Анна Иоанновна, всё шло отлично. Затем государыня, сопровождаемая Бироном и Кейтом, величественно пошла вдоль строя, милостиво глядя на евших её глазами гвардейцев, ненадолго задержавшись лишь возле штандарта.

Прапорщик Нерода впервые видел своего полковника так близко и теперь мог хорошо её рассмотреть. Государыня была высокая, стройная, черноволосая, слегка полноватая, со смуглым и приятным лицом. Остановилась она почти рядом, и на этот раз Грицько смог понять, что она вполголоса благодарит Кейта за чудесный виват. В движениях её чувствовалась торжественность, но при этом было хорошо видно, что на губах её играет улыбка, а голубые глаза смотрят ласково. При этом говорила она с командиром полка почти как с равным, и Грицько Нерода внезапно ощутил прилив благодарности за то, что такая государыня сделала его гвардейцем.

Смотр кончился, и полк отвели на край Потешного поля. Старших офицеров государыня пригласила к себе, а младшие, оставшись с солдатами, ждали дальнейших распоряжений. Однако они что-то долго не поступали, и тогда было решено дать мушкетёрам отдых. К ружьям и знамени приставили часовых, к взгорбку с балдахином, где всё ещё пребывала государыня, на всякий случай отправили махальных, в то время как остальные гвардейцы расположились, кто где хотел.

Прапорщик Нерода и три его добрых приятеля, для порядка отойдя подальше, уселись прямо на травке, высмотрев довольно укромное местечко рядом с Лебяжьим каналом. После парада настроение гвардейцев было прекрасное, и один из них, созерцая окрестности, вздохнул:

– Воно тут добре, тильки б ще оковытои[23] трошки…

– Та я ж хиба против? – отозвался сидевший рядом его товарищ, извлекая из-под мундира ловко спрятанную там баклажку.

Предвкушая внезапно свалившуюся выпивку, все радостно засуетились, баклажка пошла по кругу, отчего через малое время настроение гвардейцев, и без того бывшее неплохим, стало ещё лучше.

– Ще б сала сюды, – посетовал, довольно жмурясь, хозяин баклажки. – А то когда ещё до столу звать будут…

– Наших нимцив уже позвали, – гвардеец, что был справа от Нероды, сердито фыркнул и повернулся к прапорщику. – Вот ты с семёновцами и преображенцами добре знаешься, скажи: там теж уси офицеры нимци?

– Почитай воно так, – ответил Грицько и, малость помедлив, добавил: – Тильки воны тем дуже не задоволены.

– А я б про то помалкивал, – вмешался молчавший до сих пор гвардеец и, отпив из баклаги, хмыкнул: – Тайная канцелярия бдит…

– То ты верно говоришь, – согласился с ним Нерода. – Немцы не немцы, а каб не воля нашей государыни-матушки, сидели б мы на засечной линии и татар высматривали…