На той стороне: Пыль дорог

— Как резерв? — поинтересовался у нее Константин, пересекая ворота Горок.

— Благодарю, гораздо лучше. Я могу даже поставить защиту от пуль и продержать ее минимум с десяток минут. Но вот появиться воплоти, не выйдет, если только на минутку. Да и твой резерв, к которому я подключена, хорошо помогает. Но я слишком долго была истощена, с тех пор, как перстень забрали с трупа первого хозяина и создателя, я, если можно так сказать, голодала, тратя остатки энергии. Подпитываться от обычного человека тяжело, любого могу высосать за пару часов. Но я не хотела так жить, иногда забирала каплю, чтобы не развоплотится.

— А если Лада сможет разрушить твою темницу, ты обретешь свободу?

— И что толку? Я не знаю где мое тело, я буду скитаться, пока не попадусь на глаза тебе, и ты меня развоплотишь.

— Понятно, так себе идея.

— Смотри, народ собирается, — привлекла его внимание Юлия.

И точно, вся центральная площадь Горок была запружена черными тенями. Казнь еще не началась, но по деревянному помосту виселицы прогуливался одинокий силуэт, наверняка палач.

Константин поднялся на капище и сдернул артефакт, пряча его в карман, хотя, наверное, это был скорее амулет или даже оберег, ведь он оберегал Константина от воздействия Астры. «Ладно, пусть будет оберегом», — решил Воронцов и вышел в явь.

Народу собралось прилично — человек пятьсот, и это ведь далеко не все жители. Вообще тут жило примерно около двух с половиной тысяч человек. Правда, неподалеку стоял еще один поселок, можно сказать, отдельный район Горок, там обитали животноводы и мастеровые, этакий агропромышленный комплекс, обеспечивающий товарами и продовольствием.

Константин направился к помосту. Толпа стояла плотно, пришлось выпустить прислужника, во-первых, тот подпитывался от людей, когда соприкасался с ними, а во-вторых, те отходили в сторону, давая Воронцову дорогу. Уже через минуту он был рядом с эшафотом.

Возле лестницы собрался весь управляющий состав — Фед, Лавр, Гай. И бывший староста, он стоял в рубахе с кандалами на руках, и не простыми, а блокирующими. Выглядел он ни как человек, которого собираются повесить — слегка сутулый, сухой, с седыми длинными волосами. Он смотрел на толпу злым вызовом. А стоящий рядом с ним Гнус выглядел жалко, и пусть ему полагалось только десяток плетей, но вид был такой, словно его должны четвертовать.

Бывший правитель Горок Дан неожиданно нашел взглядом Воронцова. Он сделал это безошибочно, словно видел его раньше, но Константин готов был дернуть зуб, что они не встречались. Смотрел приговоренный к смерти с ненавистью. В принципе, его любви Константин и не ждал. Губы Дана шевельнулись, пальцы рефлекторно сложились в знак, но тут тело старосты выгнуло дугой — вот как работаю кандалы с блокираторами. Два Дружинника подняли его на ноги, правда, те держали его с трудом.

— Будь ты проклят, — прошипел низвергнутый староста.

Их разделяло метров десять и цепь дружинников, но Константин услышал. В ответ он только усмехнулся.

— Вот ты где, — раздался рядом голос Лады. — Как сходил?

— Нормально, только маловато в округе туманников. Но Юлия потихоньку набирает энергию, думаю, скоро она станет вполне полезным членом нашего отряда. Если у нас, конечно, есть отряд.

— Есть, — неожиданно для Константина произнес знакомый голос. — Я готов идти с вами, и принести тебе клятву.

Воронцов даже оборачиваться не стал. Значит, пока он гулял, Горд пришел в себя и даже успел поговорить с Ладой.

— Не здесь, — покачал головой бывший детектив. — Начинается.

Судья поднялся на помост и воздел вверх руку, успокаивая людей. Наступила тишина, не мертвая, конечно, но слышно Гая было хорошо. Он быстро, четко, хорошо поставленным голосом зачитал обвинения, предъявляемые бывшему старосте Дану Ладову, затем провозгласил приговор — казнь через повешение.

В принципе, ничего интересного больше и не было. Осужденный поднялся на помост, шел он, распрямившись, гордо и медленно, словно его вели не на виселицу, а на коронацию. Последнее слово тут тоже было, и оказалось оно вполне ожидаемым:

— Будьте вы прокляты, — выкрикнул Дан, глядя на всех с ненавистью и презрением. — Я столько сделал для веси, и вот ваша благодарность.

Народ загудел. Константин, пользуясь своим ростом, быстро обернулся. Он не обнаружил ни одного сочувствующего взгляда. Да, репутация бывшего старосты была жуткой, только вот непонятно, чем тот ее заслужил.