На той стороне: Пыль дорог

Константин не спеша направился к раненому, который замер, заслышав приближающиеся шаги, а может, вообще отключился. При этом Воронцов старался держать в поле зрения разбросанные тела, причем он видел только два, еще три покойника были в не поля зрения. Досталось мужику знатно, две пули в спине, и по одной в правой ноге и в руке, все вокруг залито кровью, правда, каким-то способом раненый смог остановить ее, иначе был бы мертв, и уже давно. С такими ранами от потери крови умирают за считанные минуты, а он выжил… Странно. Ни хрена не ясно, что тут случилось. Следов других людей его разведчик не обнаружил, выходит, они подстрелились между собой? Дерьмо.

— Беляш, давай ко мне, — приказал Константин, происходящее ему не нравилось все больше и больше.

Прислужник вынырнул из леса и заскочил на крышу слегка побитого грузовика.

— Следы тварей видел?

— Нет, хозяин, ни тварей, ни людей. Есть только запах, тяжелый, незнакомый.

— Плохо, очень плохо, к тому же темнеет. Бди, — приказал Константин и, обойдя раненого так, чтобы видеть обе руки, сократил дистанцию.

Раненый был в сознании и следил за приблизившимся человеком.

— Помоги, — прохрипел он.

— Кто это сделал? — в свою очередь спросил Воронцов.

— Не знаю, — ответил подранок слабым голосом. — Просто нас окружила тьма. Грузовик улетел в кювет. Никто вроде не пострадал, мы все выбрались наружу. Видно почти ничего не было, тут все и началось, четверо из наших вдруг схватились за стволы, только как-то вяло, и начали в меня и в Чайку стрелять. Мазали, чуть ли не в упор, — он сделал паузу, набираясь сил для продолжения рассказа. — Чайке не повезло, она получила две пули, в грудь и живот, но прежде, чем умереть, свалила Рома, нашего старшего. Я положил Гарда, и тут мне прострелили ногу и руку. Я убил Эда, а Косой, сука, не такой уж и косой, вогнал мне еще две пули в спину. Я его грохнул, сумел раны заговорить и вырубился. Помоги.

Бывший детектив задумчиво осмотрел поле боя, вроде не врет.

— Какая тьма? Откуда? — раздался слева от Константина голос Калининой.

— Я же тебе сказал, ждать сигнала, — укоризненно заметил Константин. — Ты будешь выполнять приказы, или нет?

— Буду, — спокойно ответила женщина, опускаясь рядом с раненым. — Я и ждала, но ничего не происходило, а ты так и не позвал. Его надо к нам в кузов, и валить отсюда. Его ранам всего несколько часов. Откуда тьма?

— Без понятия, — покачал головой Константин. — Ладно, взяли его за руки, за ноги, и в кузов. Сейчас пошарю в их транспорте, может, найду, на что его уложить, а ты пока перевяжешь. Справишься?

Лада кивнула.

— Давай, его перевернем, ты подмышки возьмешь, я ноги.

— Тебя как зовут? — обвалился Воронцов к выжившему.

— Горд, — прохрипел тот. — Я наемник, но именем я редко пользуюсь, так что, зовите по прозвищу — Подземником.

— Ясно, — подвел итог Константин. — Тогда скрипи зубами, но орать не вздумай, мы тебя сейчас перевернем и закинем в кузов, а там моя спутница тобой займется, пока я трофеи собираю.

Воронцов дошел до трупа мужчины, валяющегося рядом с грузовиком, тот был одет в нечто, напоминающее шинель. Стянув ее с покойника, он вернулся к раненому, расстелил добытое рядом.

— Готов? — спросил он у раненого.

— Да, — слабым голосом, сквозь зубы, ответил Горд.

— Тогда держись.

Наемник кивнул и намертво сжал челюсть, и пока его переворачивали, не издал ни звука.

— Лада, подгоняй сюда грузовик, не тащить же его тридцать метров.

Женщина кивнула и, поднявшись, направилась к машине. Константин же посмотрела на раненого и тихо, чтобы Калинина не услышала, предупредил:

— Не вздумай дурить, иначе умирать будешь долго.

— Клянусь богами, что не желаю зла, — произнес Горд, и на его вытянутой правой ладони вспыхнул сиреневый огонек. Это усилие, видимо, окончательно его доконало, и он уронил голову на землю.

— Беляш, — позвал Константин, — что за запах ты учуял?

— Тяжелый запах, хозяин, не могу объяснить.

— Можешь показать, где он чувствуется сильнее всего?

Прислужник соскочил с борта фургона наемников и в два прыжка добрался до лесной опушки. Он замер возле одного из деревьев, до места боя было всего два десятка шагов.

— Здесь.