На тихой улице

Приступая к работе, Лена могла бы ответить на этот вопрос куда увереннее, чем теперь, проработав уже около месяца. И, думалось Лене, чем дальше будет она проникать в жизнь своих ребят, чем ближе узнает и сдружится с ними, тем труднее ей будет определить, в чем же, в конце концов, заключаются ее обязанности вожатой.

Так, познакомившись с Колей Быстровым, приглядевшись к его жизни, Лена поняла, что судьба этого неразговорчивого паренька глубоко тронула ее, что она обязательно должна помочь ему, хотя и не знает, может ли и даже попросту имеет ли право принимать в жизни мальчика и его семьи столь пристальное участие, как это представлялось ей необходимым.

Так, в поисках того, что же следует сделать для Быстрова, пришла она к решению обратиться за помощью в суд, хотя далеко не была уверена, что поступает правильно, хотя и знала, что рискует поссориться из-за этого с Евгенией Викторовной, классной руководительницей шестого, а с будущего года — седьмого класса «А», в который перешел Быстров.

Но вот разговор с судьей уже позади, и сейчас, раздумывая, идти ей к Костюковой или нет, Лена еще раз сказала себе: «Правильно я поступила, очень правильно!» От этой мысли на душе стало хорошо и спокойно, и Лена почувствовала, что теперь она сможет осуществить и другое свое намерение: прийти к Костюковой и выложить ей все, что она про нее думает.

В фойе никого не было. Видно, только что начался сеанс. Из зрительного зала до Лены донеслись приглушенные звуки бодрой, похожей на спортивный марш, музыки. Лена невольно ускорила в такт музыке шаги и, заметив это, рассмеялась.

— Ну уж погодите, дорогая моя! — громко сказала она, воинственно размахивая под музыку руками. Ей понравилось вот так громко произносить слова, прислушиваясь к своему незнакомо звучащему в пустом зале голосу. — Уж погодите!..

Следуя указаниям контролера, Лена должна была пройти через фойе и подняться на второй этаж, где находился кабинет директора и могла быть сейчас Костюкова.

По пути внимание девушки привлекли стенды с большими фотографиями строящихся в Москве высотных зданий. Возле фотографии дома на Смоленской площади Лена остановилась. Дом здесь был снят вместе с прилегающими к нему улицами, и Лена сразу же нашла на фотографии свою школу, и здание суда, где она только что побывала, и большой старый дом, где жило так много ребят из ее школы и где жил судья Кузнецов.

Вся улица с ее большими и маленькими домами занимала на снимке совсем крошечное пространство, и Лене странно было видеть ее такой, странно было представить, что это и есть та самая улица, на которой сосредоточены сейчас почти все ее жизненные интересы.

— Подумать только! — удивленно произнесла вслух Лена.

— Вот бы квартирку там получить, да? — услышала она за собой знакомый голос и обернулась.

Перед ней стояла Нина Костюкова. Она была в нарядном, ловко сидящем платье, совсем такая же, какой Лена запомнила ее с первой встречи: медлительно-спокойная, насмешливая, со смуглым от загара лицом.

Увидев ее, узнав и этот с нотками неизменного превосходства голос и эту насмешливую улыбку, Лена испугалась, что может оробеть перед Костюковой и не сумеет сказать ей того, что хотела.

— Ну как же так можно, товарищ Костюкова! — поспешно произнесла она. — Вы же совсем не работали с ребятами! За что ни возьмись — везде прорехи. «Лето»!.. «Мертвый сезон»!.. Да ведь это же чепуха какая-то!

— Вы что, на сеанс опоздали? — нимало не смутившись от слов Лены, спросила Костюкова. — Пойдемте, я проведу вас через служебный ход.

— Нет, я не картину пришла смотреть, — с недоумением поглядела на нее Лена. — Я к вам пришла.

— Ко мне? — казалось, искренне удивилась Костюкова. — Это зачем же? Ах да, чтобы сказать: «Вы же совсем не работали с ребятами!» Для этого и пришли?

— Для этого, — замечая, как начинает пасовать перед Костюковой, и злясь за это на себя, сказала Лена. — А вы что же думали: развалили работу — и конец?

— Ничего я, признаться, не думала, — преспокойно разглядывая Лену, как бы нехотя возразила ей Костюкова. — Ну согласна, вожатая из меня не получилась. Не гожусь в воспитатели, верно. Так ведь я и ушла.

— Но почему, почему вам это все так безразлично? — вспыхнула Лена. — Кто вы такая, чтобы от всего отмахиваться? «Не гожусь»! «Ушла»! Да ведь вы же комсомолка, поймите! Комсомолка, а рассуждаете, как какой-нибудь старый-престарый часовщик!

— Часовщик? — удивилась Костюкова. — Почему же именно часовщик?

— Ах, ну просто вы очень похожи на одного моего знакомого часовщика, — смущенно рассмеялась Лена. — Удивительно, до чего похожи! Вот и улыбка такая же насмешливая, и смотрит на вас, точно наперед все знает. Снесла я ему недавно папины часы, так он повертел, повертел их в руках и говорит: «Увы, милая барышня, не все под силу даже мне. Увольте, часы эти исправить я не берусь».

— А по-моему, честный ответ, — сказала Костюкова. — Вот и вы увольте меня, милая барышня. Увы, и так далее…