На темной стороне Луны

Маджидов был признан потерпевшим. Юридически. А вообще-то, он работал в райпотребсоюзе заместителем председателя, который был стар и давно болен. Поэтому Анарбай считался официально его будущим преемником. Это был большой успех, если учесть, что Анарбаю натикало всего тридцать с небольшим. Дом Маджидова был велик и богат — у каждого из шести сыновей по комнате. Когда женятся, каждому будет куда привести жену… Тура подумал, что с ростом благосостояния руководства райпотребсоюза все в полном порядке.

— Слушайте, Анарбай, у вас такой красивый дом. Я подумал, что ваша работа и ваш быт есть система с обратной связью, — сказал, еле заметно улыбаясь, Тура.

Маджидов готовно закивал, но лицо его затвердело — он вдумывался в туманные слова Туры.

— Вы это как-то связываете с кражей? — осторожно спросил Анарбай,

— Конечно, связываю, — сказал Тура. — Дом богатый, привлекательный. Поэтому воры и пошли к вам…

Сидели на ковре, подложив ноги. Анарбай раскрыл высокую, под потолок, аккуратно сложенную стопу цветных одеял — «курпчи», подал каждому.

— Спасибо. Как сыновья? — Тура вернулся к требованиям этикета.

— Нормально. Я парней своих не щажу. — Маджидов улыбнулся, продемонстрировав верхний ряд золотых зубов, темноватых — «червонного» золота. — Все на хлопке. Я и сам, как свободное время, с ними. Несмотря что зампред. На договоре работаем. Можно хорошо заработать. Только не ленись.

— Дома никого не оставляете после того случая?

— Да нет.

— Тихо?

— Уммат-то сидит! Признался.

— Я знаю.

— И ущерб возместили. Четыре тысячи.

Жена Маджидова неслышно внесла чайник с пиалами, лепешки. Поклонившись, так же бесшумно вышла.

— «Волгу» будете брать? — с запыхом спросил шофер Алик, заветной мечтой которого была собственная «Волга».

— «Жигуль» — вот машина! — Анарбай подождал, пока чай настоится.

— Уммат что-нибудь говорил вам, когда отдавал деньги? — Халматов снова вернулся к разговору.

— Нет.

— Как все это происходило?

— Меня вызвал начальник мубекского райотдела Гапуров Равшан, — Анарбай не спеша налил в пиалу, снова перелил в чайник, потом опять разлил по пиалам и подал каждому. — Уммат уже сидел у него в кабинете…

— Вы раньше не видели Уммата?

— Нет. Только потом понял, что это он и есть… Следователь принес деньги. В конверте. Вместе с протоколом.

— Как вам объяснили?

— Ну, деньги доставил брат Уммата. Он что-то искал в доме, на балхоне[1] их и нашел, принес в милицию. Гапуров при мне спросил: «Будете возмещать ущерб, нанесенный Маджидову?» Уммат тихо так сказал: «Да…» — «Не слышу!» — крикнул Гапуров. — «Да! Теперь слышно?» — «Теперь слышу. Пиши расписку, Маджидов…» — это он мне сказал. Я написал.

— Все?

— Да, — Анарбай взглянул удивленно.

— А про шприц? Про бинт?

Шприц, поломанный медицинский шприц, обнаруженный на месте кражи в доме Анарбая. На стенках шприца экспертиза нашла следы опиума. Анарбай и Уммат одинаково единодушно на допросах заявили, что не имеют к нему отношения. Кусок грязного бинта с корочкой запекшейся крови… Ни у того, ни у другого на теле не оказалось ни повреждений, ни ссадин. Даже самых пустячных. Главное — и группа крови не совпала…

— Про шприц, про бинт разговора не было, — Анарбай поставил пиалу.

— Не с неба же они свалились… — сказал тихо Халматов. — Кто-то же принес их во двор?!

Настоявшийся зеленый чай был чуточку терпок, жена Маджидова не пожалела заварки. Анарбай провел рукой по груди:

— Клянусь — это не мой шприц. У нас в доме дряни этой никогда не бывало…

Снова появилась хозяйка — с овощами, с кислым молоком, движения ее были уверенны, хоть и неслышны.

— Может, останетесь на вечер? — предложил Анарбай. — Жена плов сделает, сегодня пятница…

— Спасибо, — поблагодарил Тура. — Вряд ли смогу…

Сюда, в Урчашму, можно было попасть с трех сторон.

Из областного центра, от Мубека, дорогой, которой приехал он, Халматов.

С запада — из тупика Дарваза, малонаселенного, горного, в основном, района с постоянным контингентом жителей.

С юга, через хребет, как вор-домушник Уммат по кличке Рыба, Балык.

Одна из этих дорог была тайной тропой опиума. Неведомо, где начиналась, известно, где кончалась. В руках Туры был обрывок этой тропы, отрезок дороги — от Урчашмы до Ашхабада.

— Езжай к чайхане, — Тура сел в машину. — Знаешь где?

— Нет. Я первый раз в Урчашме.

— В центре, недалеко от пруда. Увидишь.

Дорога шла вдоль ручья — сая, врезавшегося глубоко в грунт, по другую сторону тянулись дувалы.

Человек, которого Халматов хотел встретить, в пятницу мог наверняка оказаться в чайхане с другими стариками, собиравшимися в мечеть. Он был пенсионер, жил с дочерью и внучками. Дни коротал по-стариковски.

— Сюда? — Перед поворотом шофер замешкался, — дорога шла вверх, каменистая, узкая. Сбоку у широкого провала арыка играли дети.

— Да. Потом направо.

Давно ушли последние облака. Солнце взошло почти в зенит и заполонило все небо. Далеко на горизонте виднелись синие мазки гор, там была Дарваза.

…Ночью Туре позвонил из Ташкента начальник уголовного розыска Силантьев:

— Не разбудил?

— Нет.

— Знаю. Так спросил. Я в управление звонил, дежурный сказал — только сейчас был здесь…