На школьном дворе. Приключение не удалось

Несколько человек фыркнули, другие громко рассмеялись, но вожатый даже не улыбнулся.

— Ладно, пошли! — только и сказал он.

Луна захлопнула дверь и стала спускаться по лестнице. Она была довольна, что стойко выдержала первую встречу с ребятами, и решила остаться героиней до конца.

Вышли на улицу. Ребята теснились вокруг, сыпали шуточками, приставали к Нате с расспросами, но она не произносила ни слова.

— Прибавьте шагу, чего вы тащитесь! — говорил вожатый и убегал вперед.

Луна не прибавляла шагу. Она выступала медленно, торжественно, с гордо поднятой головой. Женя видел, что сильно оторвался от ребят, однако идти медленней не мог: он только укорачивал шаги, начинал мелко-мелко семенить. Взъерошенный, взволнованный, он казался всем очень сердитым, но это было не так.

Всего неделю тому назад Женя метал громы и молнии на заседании комитета комсомола. Потрясая вырезками из «Комсомольской правды» и из других газет, он кричал, что пора не формально, но по-настоящему взяться за перестройку пионерской организации. Он почти в тех же выражениях, что и Федя в своем письме, кричал о том, что пионерская работа, которая до сих пор велась в школе, не дает ребятам простора для инициативы, не удовлетворяет их стремления к романтике.

«Критикуешь ты здорово, — прервал его секретарь. — А возьмешься ты сам работу наладить, если мы тебя назначим вожатым в отряд?»

«Возьмусь, если мне предоставят свободу действий. Возьмусь!» — заявил Женя, и его назначили вожатым в шестой «Б».

На днях он провел выборы совета отряда и звеньевых и до сегодняшнего утра со своими пионерами больше не виделся. Теперь он шел и радовался: как хорошо, что работа начинается в обстановке такого чрезвычайного происшествия, когда волнение объединяет всех ребят и когда ему сразу можно будет показать своим пионерам, какой он энергичный, какой деятельный, как интересна будет жизнь отряда с таким боевым вожатым.

За Федю Женя не беспокоился: он был уверен, что тот не пропадет. Другие мысли занимали Снегирева. Стоит ли немедленно сообщать обо всем директору? Может, будет лучше самому зайти в милицию и заявить о побеге Капустина? Может быть, еще лучше поподробней расспросить Луну и самостоятельно всем отрядом организовать поиски беглеца? Тут Женя с сожалением вспомнил, что его отряд, да и он сам все-таки люди учащиеся и что уроки у них начинаются в два часа.

Он стал думать о Федином письме. Прежде всего он обсудит письмо с ребятами. Он так проведет это обсуждение, что ребята поймут: Федя прав в своем стремлении к жизни яркой и увлекательной, но он не прав, пустившись в бега: увлекательную жизнь надо строить в своей дружине, а не искать ее за тридевять земель. Нет! Можно будет сделать еще лучше: можно будет послать Федино письмо в «Пионерскую правду» и…

Тут произошло такое, что все планы вылетели у Жени из головы. Ребята подходили к перекрестку. До него уже оставалось несколько шагов… Вдруг из-за угла появилась сгорбленная фигурка с огромным мешком на спине и бесформенным узлом под мышкой.

— Капустин! — вскрикнули сразу несколько человек.

Увидев ребят, Федя замер на несколько секунд, подогнув коленки, потом повернулся и скрылся за углом.

— Держи-и! — истошно завизжал кто-то, и все, словно ветром подхваченные, понеслись по переулку.

Побежала и Ната. Тяжело нагруженный путешественник не смог, конечно, далеко уйти: свернув за угол, Луна увидела своего друга, уже окруженного ребятами. Он озирался с глуповатым видом, часто моргая длинными ресницами.

К нему протиснулась сердитая, плачущая Варя:

— Федька! Вот скажу, вот про все скажу маме! Я из-за тебя на два урока опоздала! На два урока опоздала!

Федя ничего не ответил. Он обалдело посмотрел на сестренку, потом отвернулся и чихнул. Варя увидела, что за брата теперь беспокоиться нечего, и принялась расталкивать ребят.

— Пустите! Я на два урока опоздала! На два урока опоздала!

— Так! — сказал вожатый, пробравшись к Феде. — Идем!

— Куда? — угрюмо спросил Федя и снова чихнул.

— В школу, конечно. Ты думаешь, удрать из дому — это такой пустяк, что об этом и поговорить не стоит?

— А я что, удрал? Никуда я не удрал. Я домой иду.

Ребята расхохотались:

— «Домой иду»! А валенки зачем?

— А рюкзак?

— А стеганка! Товарищи! Это он просто гуляет! Взвалил на себя два пуда и гуляет.

Стараясь перекричать поднявшийся шум, Федя стал объяснять, что он раздумал, что он сначала и в самом деле хотел убежать, но потом раздумал.

Однако никто ему не поверил.

— Ладно! В школе разберемся. Сурен! Возьми у него мешок: он устал небось.

Силач вскинул на правое плечо Федин рюкзак, кто-то взял у него стеганку, и все двинулись в школу.

Ната забыла о том, что ей самой предстоят неприятности. Растерянная, недоумевающая, она шла и думала только о том, как бы перекинуться с Федей хотя бы двумя словами, но к путешественнику даже приблизиться было нельзя, не то что поговорить, — так тесно окружили его мальчишки.

Одни изощрялись в остроумии на его счет, другие расспрашивали серьезно, даже с сочувствием:

— Ты по какому маршруту хотел бежать? Через Мурманск? Через Архангельск?