На семи ветрах

— Писать-то писали, а всё-таки чудно как-то, — заметил Федя. И вдруг вспомнил: — А вы знаете, что Таня Фонарёва сегодня на слёт в область едет. О нашей бригаде рапортовать будет. И конечно, в первую очередь об удобрениях скажет… Как мы «Казбеки» долбили, как благодарность от колхоза получили. А удобрения-то вот они — в овраге лежат. Понимаете, какой конфуз потом школе будет?

— Это да, — согласился Саша. — Как пить дать, в лужу сядем… Да ещё в какую…

— Так чего же мы стоим! — заторопился Федя. — Пошли к Тане. Надо предупредить её. Пусть она помолчит пока об удобрениях.

— Выдумываете невесть что! — с досадой отмахнулся Улька. — Ведь у нас же тренировка. А мы ещё с трамплина не прыгали.

Но было уже не до тренировок, и все вернулись в Родники.

Федя, Саша и Улька сразу же пошли к Тане Фонарёвой. Они долго шаркали веником в сенях, потом, подталкивая друг друга, осторожно открыли дверь в избу и переступили через порог.

За столом обедали бабушка Фёкла и Танин отец, председатель колхоза Кузьма Степанович Фонарёв. Был он пожилой, грузный, бровастый, с задубевшим, шершавым, словно из пемзы, лицом.

Тани в комнате не было.

Заметив школьников у порога, бабушка Фёкла замахала на них руками и потребовала, чтобы они не выстуживали избу и плотнее прикрыли дверь.

— Что за ватага? По какому делу? — спросил Фонарёв, с недоумением вскинув голову, и покосился на ребят. — Могли бы и обождать, пока пообедаю.

— А мы к Тане… — сказал Федя.

— Срочное дело… — добавил Саша. — Предупредить её надо.

Фонарёв сказал, что с час тому назад за Таней зашёл директор школы. Он дал им подводу, и они уехали в город. Ведь завтра с утра открытие слёта, и надо поспеть заранее.

— А что у вас за срочность такая к Татьяне? — спросил у ребят председатель.

Федя молча потоптался на месте.

— А мы, дядя Кузьма, клад нашли, — сказал Улька. Он подался вперёд и рассказал о минеральных удобрениях, обнаруженных в Епишкином овраге.

Фонарёв, отложив ложку в сторону, обернулся к ребятам:

— Ну и что из того?

— Вот мы и хотели спросить, — заговорил наконец Федя. — Если удобрения нашего колхоза, так они в землю должны быть запаханы. Вы же сами об этом через газету рапортовали? А они почему-то в овраге лежат. Может, забыли про них?

Фонарёв нахмурился.

— Ты, Федька, всё же думай, что говоришь. Мы удобрения раньше всех колхозов под пахоту внесли. У нас и в отчёте записано, и люди подтвердить могут…

— А что же за суперфосфат в овраге лежит? — не унимался Федя.

— Так это же остатки, голова садова, — пояснил председатель. — Запахали мы что положено, по норме, а остальные удобрения в овраг под ёлки ссыпали… А по весне мы их на другие поля вывезем.

— Что-то уж очень много остатков набирается, — заметил Федя. — Целая гора.

— Тоже мне знаток агрохимик! — с досадой отмахнулся Фонарёв. — Сколько надо, столько и осталось. Нельзя же одно поле перекармливать — это понимать надо.

— Дядя Кузьма, — оживился Улька, — а можно эти остатки мы себе заберём… в школьную бригаду?

— До весны ещё далеко, там видно будет, — сказал Фонарёв, поднимаясь из-за стола. — Но, пожалуй, толику удобрений можно и вам выделить.

И ребята пошли по домам.

— Ну вот, — радовался Улька. — Я так и думал… У нас в колхозе всё в порядке.

И он оживлённо заговорил о том, какая им привалила удача. В овраге, наверное, лежит не одна сотня пудов суперфосфата. Если к нему ещё прибавить те удобрения, которые они уже собрали, то можно смело просить у правления землю и машины.

Саша, видимо, был согласен с Улькой, начал ему поддакивать, и только Федя, засунув руки в карманы пиджака, шагал молча и мрачно поддавал носком сапога ледышки с дороги. Потом спросил у ребят, не помнят ли они, кто осенью возил удобрения со станции.

— Кажется, Семён Клепиков с Димкой, — сказал Сашка. — А им ещё Парамон Канавин с матерью помогали. А зачем это тебе?

Федя неопределённо пожал плечами:

— Да так… думаю вот.

Глава 3

После обеда Федя отправился на ферму.

В полутёмном парном коровнике с низкой соломенной крышей он услышал хрипловатый, напористый голос матери.

— Опять твоя мамаша шумит, — сказала Феде пожилая доярка Пелагея Конькова.

«Что там случилось?» — с тревогой подумал Федя. Он знал, что мать была крикливая, неуступчивая, не умела молчать о непорядках в хозяйстве и обычно высказывала своё недовольство резко и прямо.

По узкому проходу между стойлами Федя прошёл в глубь коровника.

Разномастные коровы, громко фыркая, жевали кисловатый силос.

В конце коровника на скользком полу лежала рыжая корова Лыска. Бока её вздувались, как кузнечные мехи, фиолетовые глаза смотрели тоскливо и жалобно. Около Лыски стояли заведующая фермой Марина Клепикова и несколько доярок.

Федина мать сидела перед коровой на корточках и бережно гладила её судорожно вытянутую ногу.

— Мам, что с Лыской-то?

— Беда, Федька… Корова ногу покалечила… — Мать показала на дыру в гнилой половице. — Шла с прогулки и провалилась.

— Слышь, Евдокия, — сказала Марина. — Имею распоряжение зоотехника: корову прирезать и составить акт. И всё будет по закону, чин чином. Лыска списана ввиду несчастного случая.