На самых дальних...

Земцев посмотрел в окно. Группа японцев, среди них плотный коренастый Мияке, с корзинами в руках в сопровождении часового спускалась по тропинке к пирсу. Пошли на разгрузку, топливо привезли.

Пронзительно рявкнул зуммер. Земцев даже вздрогнул от неожиданности. «Надо убавить звук, — подумал он, снимая трубку, — все нет времени…»

— Дмитрий Алексеевич, — говорил Громовой, — ты не забыл, что сегодня передача?

— Если честно, то забыл. Столько раз переносили…

— Погода. Ну вот что, делать нечего, Логунов в больнице, без тебя не обойтись. В тринадцать ноль-ноль на пирсе, форма одежды — выходная.

Все одно к одному, подумал Земцев, все как будто сговорились сегодня растащить по минутам его время. Это уж так водится. «Закон подлости», — сказал бы Боря.

Он посмотрел на часы и нажал кнопку звонка. Появился часовой.

— Камукаи Масахико из команды «Дзуйсё-мару» ко мне!

7

КАМУКАИ МАСАХИКО. 1952 года рождения, префектура Аомори, г. Мисава, беспартийный, 13 классов, холост, не судим.

«Я родился в семье крестьян, 6 лет назад окончил школу и поехал в Токио, где год работал рабочим на заводе. Затем приехал в Нэмуро и поступил работать матросом. Плавал на шхунах «Кацура-мару-8» и «Тайё-мару». В семье нас два брата: я и Камукаи Юдзиро, который работает плотником в г. Мисава.

Мы вели промысел в районе Сапкаку. Какое расстояние было до Кунашира, точно сказать не могу. Шкипера я об этом не спрашивал: это не мое дело. Если бы даже я знал, что мы ведем промысел в советских водах, то не уволился, так как в разгар сезона в Нэмуро трудно найти работу».

«Вы ранее задерживались в советских водах?»

«Нет».

(Из протокола допроса)

Коля Грибков шел с боевого расчета в столовую в плохом настроении. На предстоящие сутки он попал в наряд по казарме, в которой содержались японцы. Нет, дело это, конечно, ответственное, как говорит старшина Скрабатун, надо смотреть в оба. Но лучше все-таки часовым на пирсе. Веселее. Тем более завтра передача, и ему очень хотелось посмотреть, как это происходит, больно любопытное зрелище. И вообще на пирсе интересно. Видно бухту, корабли, шхуны. Приходят, уходят — здорово! Служит он первый год, и его здесь все удивляет. На той стороне, на склоне сопки, — поселок, рыбокомбинат, много людей. Днем ничего особенного, а ночью посмотришь — один огромный, многоэтажный дом, такие только в больших городах. Если взять бинокль и подняться на вышку, опять же можно увидеть много интересного. Вон клуб рыбака, вон кинотеатр «Форум», вон рыбокооповская столовая. Там всегда полно людей, в основном девушки. Вообще в поселке много девушек. Грибков сам из деревни, и, кроме как в городе, он еще нигде не видел столько девушек. Почти три тысячи. И разные, на всякий вкус. Он любит светленьких. Познакомился как-то с одной на танцах. В увольнении, в клубе рыбака. Зовут смешно: Ёлка. Городская. С маникюром. Правда, облупился весь, видно, от работы. Спрашивает ее: «Зачем сюда приехала, трудно ведь?» А ну-ка помахай ножом смену или там уложи пять тысяч банок сайры! Он был на экскурсии, знает, что это такое.

Заработать, говорит, на кооператив хочу. С родителями жить не желаю. Поучают много. А трудности? Что трудности, говорит, где их нет, на то они и существуют, чтобы их преодолевать. Мы, говорит, так воспитаны: все преодолеваем и боремся. Газеты читаешь? Поговори с такой образованной. Ты ей слово, она тебе — десять.

Ходили в кино, два раза. Вышли как-то из кинотеатра, она и говорит:

— Знаешь, Коля, уважаю я грубую мужскую силу. Надоели маменькины сынки. Хлюпики с волосами. Был у меня такой. Коленки острые, как семечки, а останемся наедине — туда же. Все вы, мужики, одной меркой скроены. Верно говорю, чего молчишь?

— Не знаю, — ответил, — тебе виднее.

— А что ты знаешь? Что ты хочешь? Что после армии будешь делать?

— Вернусь в деревню. Буду работать в колхозе. Буду учиться на агронома.

— Любишь это дело?

— Люблю.

— И деревню любишь?

— Люблю.

— Чудной ты! Что ты там нашел? Только не рассказывай про природу и что хлеб все едят. Слыхали.

— А я и не собираюсь. Ты ведь все равно не поймешь. Злости в тебе много. Чуть что — сразу кусаться. За это и не люблю город. Это он вас такими делает. В деревне люди живут спокойно и потому они добрее. А доброта сейчас, она на вес золота ценится, дороже ваших кооперативов.

На том и расстались.