На самых дальних...

Неожиданно смолкли ходики, и в канцелярии сделалось до неприятного тихо, так тихо, будто кто-то взял и властной рукой остановил время. На всей земле разом. И не стало вдруг никаких спешных дел, неотложных забот, застыли мысли — плохие и добрые, окаменели тревоги, мрачной, неприглядной скульптурой застыла на том берегу опасность… «О, если бы так легко и просто можно было остановить время! — подумал лейтенант. — Или еще лучше — повернуть его вспять». Нет, нет, он не жалел о прожитом. Все в его жизни было как надо: семилетка, техникум, военное училище, теперь вот граница. Путь прямой, без зигзагов, без особых сомнений. И все же кое-что ему хотелось бы пережить заново. И тогда бы он наверняка отвел удар от Кости Шеина там, у «Скалы». Сказал бы Мухину все, что думал о нем. Нашел бы те единственные слова, которые удержали бы ее… Девушка с букетом полевых цветов, внезапно возникшая из тумана. Призрачное видение — призрачное счастье. Была ли ты на самом деле? Что-то не получилось у них в жизни, не заладилось с самого начала… Может, он уже жил когда-то в прошлом и где-то в закоулках памяти чудом сохранился тот образ-мечта, от которого так трудно отказаться? А может, повинуясь первому властному зову, подобно ночным мотылькам, устремились они к огню и разом сгорели в нем — ни дыма, ни пламени, просто короткая вспышка?.. Так стоит ли тогда возвращать время? Дутов встал из-за стола, подтянул гирю стареньких ходиков и переставил стрелки. На исходе был третий час ночи…

Косте Шеину снился сон. Будто он один в заволжской степи пашет землю. Весна. Густой запах упревшей под солнцем земли кружит голову. Ровный жирный пласт плещется за плугом — хороша землица! Никого в округе. Насколько видит глаз — поле и поле, черное, застывшее море пахоты. Но вот там, вдали, почти у самого горизонта, возникла точка. Она быстро растет, приближается… Это она, его Тамара! Легкая походка, белый платок. Костя глушит трактор и спешит навстречу. И вот они стоят посреди огромного поля, одни в целом мире, и целый мир — для них одних. «Вот обед тебе принесла, — говорит ласково Тамара. — Поешь…» Глаза у нее добрые, доверчивые. Костя потянулся к ней, чтобы поцеловать, и — проснулся…

Тихо в казарме, чуть слышно дыхание спящих людей. Костя встает, шарит в карманах, берет курево и выходит во двор. Он весь еще во власти сна.

По двору заставы ходит часовой. Похоже, Андрюшка Мусорин. Ладный, небольшого росточка крепыш, их запевала. Тишина. Спит застава. Спит противоположный берег. Ни огонька, ни просвета в небе. Звезды и те попрятались. Зябко. Ветерок с реки и крепкая цигарка приносят успокоение.

— Ты что не спишь? — спросил Мусорин, заметив Шеина.

— Так, не спится. Курю вот.

— А у меня скоро смена, — мечтательно сказал Мусорин. — Мне бы только до койки добраться.

— Закуришь? — предложил Костя.

— Да нет уж, дотяну. А то получится, как вчера в кино, — демаскировочка.

Шеин торопливо загасил окурок.

Не успел он переступить порог казармы, как его настиг глухой треск автоматной очереди. Стреляли на левом фланге…

НАПАДЕНИЕ

Совпадения чаще всего бывают случайными, хотя задним числом они нам могут казаться чуть ли не фатальными. Читатель, наверное, уже обратил внимание на то обстоятельство, что фильм «Если завтра война» военком Бойко привез на заставу 21 июня 1941 года. Должен со всей ответственностью заявить, что это не досужая фантазия автора. Все именно так и было.

Вот и сейчас, оставив Костю Шеина на пороге заставы в тот момент, когда тишину разорвала автоматная очередь, я вынужден прервать свой рассказ и перенестись из той, теперь уже далекой тревожной ночи сорок первого года вновь в наше время. Поскольку именно в этот час — а было около трех — на заставе властно прозвучал сигнал тревоги. Вначале я даже не сразу понял, что, собственно, происходит — так занят был своей работой, а когда оторвался наконец от записей и вышел в коридор, тревожная группа в полном составе, при оружии и с собакой, была уже готова к выходу на границу. Михальков-младший, лично возглавивший ее (чувствовалось, этого он бы сейчас не передоверил никому), после недолгих колебаний благосклонно разрешил мне участвовать в поиске.

Мы бежали по неровному, кочковатому полю, срезая угол пашни, кажущейся в непроглядной тьме ночи бесконечно огромной. А до этого нас мчал по шоссе заставский вездеход, опасно накреняясь на поворотах и отчаянно визжа тормозами. «Система» сработала на первом участке левого фланга — это почти стык с соседней заставой. Там вплотную к контрольно-следовой полосе подступало кукурузное поле, вспоминал я на ходу инструктаж Михалькова перед выходом. Нарушителю, если он идет от границы, это как раз то, что надо. Он может скрытно и быстро продвинуться к шоссе, а там уж выбирай: то ли прямиком через кряж, то ли на попутке до Кагула, а можно и к железной дороге. Словом, вариантов немало.