На самом деле

Первые полчаса прошли в молчании. Потом в вагоне появился контролер. Билетов у ребят, конечно, не имелось: во-первых, из протеста мировой несправедливости, а во-вторых, потому что на станции, где они сели, и кассы-то не было. Но контролер не сумел пробраться сквозь толпу до Анны с Андреем. Он издали, из-за голов, что-то долго ворчал, видно, требовал денег, но молодые люди прикинулись, что не слышат. Когда контролер удалился, Анюте вдруг стало ужасно смешно. Несмотря на усталость и давку, она оживилась и стала шутить, болтать глупости. Несмотря на условия, хуже которых вряд ли возможно придумать, Андрей тоже вдруг преисполнился радостью, бурной энергией. Ехать, прижавшись к девчонке — чего уж тут врать? — ему нравилось. Только вот было ну очень уж жарко…

Анюта взяла полотенце и вытерла лоб кандидата наук.

— О, спасибо! — ответил ей тот, умилившись заботе.

Затем они опять заговорили о забавной ситуации, в которую попал Андрей со своей книгой. Верить в то, что кто-то, кроме дядьки с пляжа, мог принять заумный диссер за скандальный опус лжеисторика, он яростно отказывался. Анна, между тем, со смехом уверяла, что теперь к Андрею навсегда прилипнет имидж маргинала и разоблачителя.

— Нет уж! Не для этого я работал! Не для этого стремился к публикации!

— Вот так! А для чего же? Хи-хи-хи…

— Ну, понимаешь… Это трудно выразить… Но мне казалось, что когда я стану кандидатом и потом, когда опубликуюсь, жизнь как-то изменится, случится что-то необычное, прекрасное…

— А разве не прекрасно, что твой труд прочел простой мужик, который перешел из стана мракобесов в наш, научный, хоть и сам того не понял?

— Ну, не знаю… — отвечал Андрей, поколебавшись. Аннины глаза смотрели прямо на него. В них было что-то очень важное и очень откровенное, правдивое. — Не знаю… Кажется, не это. Не оно. Я думал, улечу, буду в восторге. Ждал чего-то… В общем, не такого…

— А какого? Вот такого? М-м?

Глаза закрылись. Губы ощутили ласковое влажное прикосновение других губ.

— Похоже, что такого… — сообщил Андрей ошеломленно.

У него осталось ощущение, что случилось нечто очень ожидаемое, естественное, правильное, кем-то предрешенное. Обдумать произошедшее не успел. Мысль прервал противный громкий голос непонятно как возникшего торговца:

— Товарищи пассажиры! Позвольте минутку внимания! Предлагаю вам приобрести замечательную книгу профессора Филиппенко, историка нового поколения и диссидента! Из нее вы узнаете все, что скрывают от вас официальные историки! Всего за сто рублей!

Над головами чья-то неизвестная рука махнула желтой книжкой в мягкой обложке.

— Дайте мне! — раздался чей-то голос.

Пассажиры затолкались, загудели.

На подъезде к городу опять со всех сторон слышался шепот о великом диссиденте Филиппенко, его книге, надоевшей царской власти, глупом национализме, вдохновленном «официальными» историками, не продающейся нефти, подступающей нищете и необходимости уже вздохнуть свободно, навести в стране порядок.

Анна и Андрей доехали до города в обнимку.

Транспорт не ходил. Возможно, в этот час работало метро, но станций было в городе штук пять, и там, где жили Анна и Андрей, оно существовало только в теории, на хвастливых картах для приезжих. Денег на такси, конечно, не было. Они пошли пешком, держась за руки и болтая о невразумительных заумностях и о жутчайших глупостях; одни на темной улице. Им принадлежал опустевший тротуар и весь район, весь город, вся страна, весь мир: не только от Антарктики до Арктики, но и от первобытных времен до нынешней секунды. Не скованные рамками сегодняшнего дня, свободные от времени и места, наблюдающие старое с позиции древнейшего и новое с позиции грядущего, вне моды — разве только это мода восемнадцатого века! — Анна и Андрей были счастливыми людьми. И будущее им принадлежало — молодым, влюбленным, знающим о прошлом.

— Ты спас мир, — сказала Анна полтора часа спустя, когда молодые люди наконец пришли к ее дому.

— Нет, правда! Ты спас мир! Страну, по крайней мере. Люди уже начали роптать на царизм. А теперь, прочтя твою «альтернативную» историю, — она усмехнулась, — устроят революцию. Ты думал, что хочешь защитить диссертацию, но результат оказался значительно важнее!

— Позволю вам напомнить, — ответил Филиппенко, — милая сударыня, что этот наш царизм, свержение которого теперь мне предлагается возглавить, создан вашими усилиями!

— Частично! Только поначалу!

— Тем не менее!

— Тогда, чтобы загладить ошибку и признать победу сил добра, я приглашаю спасителя к себе…

Пятнадцать минут спустя они были одни в пустой (родители укатили на дачу) двухкомнатной квартире на первом этаже пятиэтажки. Уходя, Сарафанова забыла закрыть окна, и холодный ночной ветер гулял теперь по ее жилищу, надувая парусами шторы и придавая помещению мрачную, нежилую, «историческую» атмосферу. Света не было: неделю назад страна перешла на режим экономии электричества.