На рассвете

Анатолий Шалин НА РАССВЕТЕ

Они сидели на ветке и дрожали от порывов ветра. У большого самца чесался хвост, и он усиленно теребил его лапами. Внизу мерцала зелёная гладь болота. Джунгли в этот рассветный час всегда спокойны. И крики птиц редко нарушают тишину. Эти двое внизу появились внезапно. Странные существа на двух ногах с овальными головами и блестящей мокрой кожей. В лапах они держали палки, которыми, зачем-то часто тыкали в воду перед собой.

— И здесь болото, — сказал один. — Так мы и до вечера к лагерю не выйдем. По-моему, всё это безнадёжная затея. Три года работы, всё впустую!

— Да, — сказал другой. — Просто уникальная культура, никаких намёков на письменность, а между тем они достигли поразительных результатов. Это была почти совершенная биологическая цивилизация. С животными и растениями они могли всё! Снимали по восемь урожаев в год, в этих-то условиях! Ускоряли рост деревьев, разводили цветы любого вида и формы! Меняли генную структуру. В их распоряжении было более трёх тысяч видов домашних животных. Что там, почти весь животный мир планеты был им подвластен! И всего этого они. добились почти голыми руками! Такая уйма знаний — и никакой письменности. Как они умудрялись сохранять и умножать свой опыт?

— Если бы не катастрофа!.. Нет, ответа на эти загадки нам уже, похоже, не найти, как ни верти, три столетия прошло.

— Смотри, Берт, что-то на дереве?

— А! Это большеголовы, разновидность местных обезьян. Удивительно глупые твари. Впрочем, они вполне безобидны. Кстати, в храмах иногда встречаются их скульптуры. Очевидно, с ними были связаны какие-то религиозные верования. Ну, пошли, надо ещё заснять на плёнку восьмой квадрат развалин.

Пришельцы, хлюпая по воде, скрылись в зарослях. И тогда большой самец выгнул спину и, оскалив зубы, посмотрел на детёныша. Это было требованием песни. С большим самцом вообще опасно связываться, когти у него острые.

И молодая обезьяна приняла позу и, подражая голосам ушедших, повторила:

— И здесь болото! Так мы и до вечера к лагерю не выйдем. По-моему, всё это безнадёжная затея… Просто уникальная культура, никаких намёков… С животными и растениями они могли всё! Снимали по восемь урожаев… Ускоряли рост деревьев, разводили цветы любого вида и формы! Меняли генную структуру. В их распоряжении было более трёх тысяч видов… Почти весь животный мир планеты был им подвластен. И всего этого они добились почти голыми руками. Такая уйма знаний — и никакой письменности… Если бы не катастрофа… Смотри, Берт, что-то на дереве? А! Это большеголовы… Удивительно глупые твари… Ну, пошли, надо ещё заснять на плёнку восьмой квадрат… — чужие неосмысленные звуки вылетали из глотки зверя и, отражаясь от поверхности воды, тонули среди деревьев.

Большой старый самец внимательно выслушал своего молодого подопечного, в свою очередь встал в позу и запел. Слова, формулы, символы, знания, открытия давно исчезнувшего народа разлетались над болотом. Песнь обезьяны была длинна и отчётлива. Сотни тысяч таких песней передавались племенем большеголовов из поколения в поколение без каких-либо изменений и искажений. Это было обычаем необыкновенных зверьков, долгие века служивших биологическими магнитофонами, своеобразной памятью существ исчезнувшей цивилизации.