На путях преисподней

Он рассмеялся при этой мысли. Громовые раскаты Его хохота потрясли пределы Его сумрачных владений, и обитатели этого мира — потерянные, отчаявшиеся — съежились в страхе, ибо смех Ашара не предвещал ничего, кроме новых страданий. Ашар смеялся. Нет, на этот раз Он не позволит подвести себя ни этим ничтожным людишкам, ни собственному творению. Сила, которую Он использует — столь примитивная, что ее никто не превзойдет и не одолеет. Ибо никто не может представить, что ее можно использовать. Она направляется только Его волей, выполняя поставленную Им задачу. Она уже высвобождена, эта сила, и рыщет в поисках добычи. Ему лишь надо получить кое-какие сведения от тех злополучных душ, что присланы Тозом в Его страну. Он получит их — и тогда хищник возьмет след.

Для таких, как Ашар, мысль равноценна действию. В тот же миг он оказался на пепельно-сером песке на границе Нижних пределов. Он избрал облик сияющего человекоподобного существа — ибо божество способно принять любой вид, какой только пожелает. Он огляделся вокруг — не для того, чтобы определить, где находится, а чтобы насладиться созерцанием Своих владений. Его взгляд скользнул по унылым водам, покрытым, точно гусиной кожей, безобразной рябью, по небу, никогда не знавшему солнца, где трепетали твари, порожденные Им ради забавы. Он улыбался, созерцая это безрадостное зрелище, упиваясь зловонными парами, напоминающими об утраченной надежде, напоенными отчаянием.

Потом Он обернулся, исторг призыв и воззрился туда, где изгибы унылой береговой линии тонули во мгле. Странное непрерывное движение, происходящее в ней, прекратилось. По пелене тумана прошла судорога, словно Он коснулся живого существа. Ее сменила хаотичная дрожь, породившая многочисленные красновато-серые смерчики. Они возникали и рассыпались; и вот наконец в его глубине показалась тень, чьи очертания напоминали фигуру человека. Блаженствуя и торжествуя, следил Ашар, как тот идет к нему, тяжело волоча ноги. Неодолимая подавленность ссутулила эти некогда свободно расправленные плечи, гордый рот перекосила горькая гримаса, глаза, прежде горящие волей, казались пустыми. На непослушных ногах он плелся вперед, все приближаясь к Ашару, и каждый шаг оставлял тлеющий след в нематериальном песке.

«Ты несчастлив?» — Он заговорил, словно завязывал дружескую беседу в парке. Его забавляла эта игра. Никто здесь не посмел бы оспаривать Его власть.

— Разве не таково Твое желание? — проговорил Хаттим Сетийян. Голос его был так же уныл, как и местность вокруг.

Ашар закудахтал, и по поверхности вод прошла рябь.

«Станет ли Кедрин Кейтин королем вместо тебя?»

Хаттим кивнул. Пряди прямых бесцветных волос упали ему на лицо, заслонив опущенные долу глаза, но он, казалось, ничего не замечал.

— Он женился на Уинетт, а она старшая дочь Дарра.

«И его коронуют вместо тебя. И что будет тогда?»

Стан Хаттима Сетийяна, согбенный в предчувствии боли, ссутулился еще сильнее. Грязная полуистлевшая ткань, облекавшая его, зашуршала, натягиваясь и потрескивая. Меж лопаток обнажилась кровоточащая рана, и копающиеся в ней личинки попадали на песок.

«Ну что же», — снова заговорил Ашар, — «ты тоже когда-то был королем, хоть и недолго. Ты знаешь, как подобает поступить королю».

Толстые губы Хаттима, теперь совершенно бескровные, сжались в ниточку. На миг Ашар подумал, не доставить ли Себе удовольствие, подавив этот бунт. Но тут Хаттим вздохнул:

— Есть такой обычай: вновь коронованный государь должен получить благословение Сестер. Возможно, он отправится в Эстреван.

«И как они добираются в это проклятое место?» — ровно спросил Ашар.

— По Идре, — ответил Хаттим. Он кашлянул и выплюнул личинку, попавшую ему в горло. — Он двинется вверх по реке — скорее всего, до Геннифа, а потом сушей до Твердыни Кейтина. Оттуда путь лежит к Морфахскому перевалу, и через него — в город.

«И его смазливая королева с ним?»

Хаттим опять кивнул.

— Да. Таков обычай. К тому же она и сама не прочь снова побывать в Эстреване.

«И у нее тоже есть голубой камень?»

— Последний раз, когда я их видел, — проговорил Хаттим, — талисман был у обоих.

Ашар склонил голову. Его глаза, подобные окнам в пылающие горнила, стали задумчивы.

«Хорошо. Ступай!»

Тень, некогда бывшая Хаттимом Сетийяном, нехотя двинулась прочь. В последний миг Хаттим обернулся и украдкой бросил взгляд в лицо, в которое не решался посмотреть прямо.

— Я выйду отсюда? — он нерешительно обвел рукой вокруг себя.

Ашар снова закудахтал и качнул головой.

«Никогда. Ты сам выбрал свою участь, когда подвел Меня».

— Я? — отчаяние придало Хаттиму храбрости, хотя в его голосе по-прежнему звучали скулящие ноты. — Тебя подвел не я! Тебя подвел Тоз!

«Неважно», — весело возразил Ашар. — «Таков твой жребий на веки вечные».