На пути в Халеб

В тот вечер, когда он вновь остался один, в контуре наступающих дней словно проступило что-то грозное, непонятное. Он был не в состоянии поверить, что не один, не двое, а многие мужчины племени ямун совершили все эти злодеяния, да еще в столь короткий срок, тогда как со времени ранения Юнисова брата прошел уже год, и понимал, что это неверие скорее заманчиво, чем подлинно: Циммер с обидой сознавал, что его надежды, зиждившиеся на давней симпатии, не оправдались, а собственная жизненная позиция потерпела крах. Только наутро, после сна, это горькое чувство исчезло, и ситуация виделась Циммеру логичной и не такой острой. Едва освободившись, он решил ехать в становище ямун. Каспи поджидал его за рулем.

Дорога была длинной, и Каспи иногда казалось, что они сбились с пути, но вот Циммер увидел впереди женщину с двумя козами. Она закрыла лицо покрывалом и ускорила шаги.

Циммер велел остановиться.

— Добрый вечер, — сказал он. — Как поживаете?

— Добрый вечер, — приветливо ответила женщина.

— А где становище, далеко?

— Вон, перед вами. — Женщина махнула рукой и продолжала идти.

Циммер различил впереди серые полотнища. У входа в стан виднелись привязанные ишаки, какие-то мальчуганы побежали сообщить об их приближении. Среди шатров все казалось спокойным.

— Эти бедуины, пожалуй, совсем бедные, — заметил Каспи.

Им навстречу вышли Юнис и его десятилетний сын.

— Его зовут Асад, — сказал Юнис.

Мальчик с любопытством посмотрел на офицера и его черный берет. Они вошли в шатер и остановились у костра. В шатре сидело около тридцати мужчин, вкруг них стояли дети. Все поднялись и по очереди стали здороваться, протягивая для пожатия руку. Один старик, нездоровый с виду, остался сидеть. Он протянул руку и сказал, как принято:

— Хоть я и не встаю, но почитаю тебя.

Циммер признал старика, и тот улыбнулся ему беззубым ртом.

Со времени его последнего посещения ямун заметно обеднели. Землю устилали старые драные коврики. Один из них, тоже потертый, но вязанный из шерсти, предложили ему. Ноги большинства бедуинов были обуты в сандалии. Циммер заметил и то, как жмется к Фаизу молодежь, стараясь примоститься поближе. Тот сидел распрямившись, он был выше и плотнее Юниса, и в его взгляде, в выражении тронутого румянцем лица чувствовалась сила. Рядом с больным стариком сидел Хамад, которому Циммер некогда подарил кожаный кисет для табака, зеленый и гладкий; прежде он ухаживал за садиками более состоятельных семейств. Хамад приветствовал его белозубой улыбкой. Молодежь смотрела на него с изумлением или неприязнью. Все пили кофе. Кто-то приблизил к Циммеру блюдце с кусочками сахара.

Разговоры затянулись за полночь. Из всех присутствующих только у Фаиза был пистолет, лежал на полу рядом с владельцем. Фаиз пристально посмотрел на Циммера и пожал плечами, всем своим видом показывая, что едва терпит эту скучищу. Молодежь пожирала его глазами, ловила каждый его жест. Кто-то из присутствующих предположил, что, говоря о переселении, имеют в виду тех женщин племени, которые замужем за галилейскими крестьянами. Хамад налил Циммеру еще кофе.

— Офицер ждет ответа, — объявил Юнис.

— Если так, почему бы тебе не ответить ему, Юнис, — сказал Фаиз. — Нехорошо оставлять гостя в неведении.

Головы стариков повернулись к нему, старики не хотели ссоры.

— Ну, что же ты!

— Мы уйдем, — твердо сказал Юнис.

В группке молодежи, окружавшей Фаиза, раздались гортанные звуки, означавшие отвращение, ненависть и презрение. Такое не удивило бы Циммера при встрече с уличным сбродом… но среди милых дружелюбных ямун? Все поднялись, чтобы перейти в шатер Юниса, где их ждал ужин. Фаиз прошел совсем близко от Циммера, жесткий и самоуверенный; широкий красный рубец спускался из-под левого глаза до самых губ. В шатре брата он слегка остыл. Все неторопливо ели, подбрасывая хворост и чурки в пламя небольшого костра. Холодные порывы ветра, проникавшие в шатер, крепчали.

— А как поживает Гросс?

— Правда, как поживает Гросс? — посыпались вдруг вопросы. Раздался смех.

Наконец гости покинули шатер, один только Юнис задержался ненадолго вместе с Циммером, но и он поспешил уйти.

Каспи и Циммер лежали на плоских тюфяках и зябко кутались в широкие, прозрачные от старости одеяла. Ночью Циммер несколько раз просыпался. Сильный ветер наметал в шатер песчаную поземку, полотнища стен хлопали под его ударами. Старик, спавший рядом, укрылся овечьей шкурой, но не смог заснуть и закурил трубку, задымил, забормотал что-то и стал почесываться.

Под утро Каспи разбудил Циммера. Незнакомый бедуин принес хлеб и кофе. Среди шатров никого не было, только кое-где виднелись занятые работой женщины. Позади шатра, где они ночевали, стояла старая машина, некогда белая, окна затянуты бумагой или тканью.