На пути к Цусиме

Одновременно с Гартингом и его агентурой в интересах охраны эскадры работали и сотрудники российских дипломатических миссий в Скандинавии. «Считаю долгом довести до сведения Вашего сиятельства, — писал в середине августа 1904 г. графу Ламздорфу российский посланник в Дании А. П. Извольский, — о разговоре, который я имел со здешним морским министром касательно предупреждения попыток со стороны японцев нанести вред нашей эскадре при предстоящем проходе ее из Балтийского в Немецкое море. Вице–адмирал Иёнке сказал мне, что, со своей стороны, им принят целый ряд мер для самого тщательного наблюдения за всем, что происходит в датских портах и водах: инструкции в этом смысле даны командирам всех датских военных судов, коронным лоцманам, чинам правительственной рыбной инспекции и служащим на маяках. О каждом подозрительном судне или другом явлении предписано доносить в Морское министерство, откуда сведения эти будут тотчас же сообщаться негласным образом вверенной мне миссии»[82]. Таким образом, датские военно–морские силы были негласно привлечены к обеспечению безопасности русской эскадры. По уверению датского корреспондента «Times», в Копенгагене «никто не верил в реальную опасность» японских мин благодаря чрезвычайным мерам предосторожности, принятым местными властями: «Даже в самых маленьких провинциальных городках […] каждый путешественник и иностранец наблюдался с бдительностью почти смехотворной»[83].

Гартингу, однако, было не до шуток. Он регулярно, иногда — по нескольку раз в день — докладывал Извольскому о ходе дела, сообщал ему имена датчан, характер и степень их участия в своей «сторожевой службе». В момент прохождения эскадры у берегов Дании такие доклады он делал российскому посланнику почти ежечасно, а тот, в свою очередь, информировал своего министра, а также вдовствующую императрицу–мать Марию Федоровну, датчанку по происхождению, которая в тот момент гостила на своей «первой» родине. Личная заинтересованность в этом деле вдовствующей императрицы лишала Гартинга возможности избавиться от такого назойливого и, по его мнению, чрезмерного внимания к своей персоне руководителя российской миссии в Копенгагене.

В Швеции под непосредственным руководством Гартинга действовал консул Березников, который, по позднейшему отзыву Департамента полиции, «способствовал принятию мер к благополучному проследованию эскадры, причем для получения ближайших указаний неоднократно ездил в Копенгаген к командированному по этому делу чиновнику Департамента полиции»[84]. На это время в ведение консула был передан информатор из японской миссии в Стокгольме, который по заданию российского Департамента полиции был завербован агентом французского Разведочного бюро в августе 1904 г. («гонорары» этого информатора также оплачивались из секретных сумм Морского министерства). Содействие Гартингу оказывали военный атташе в странах Скандинавии полковник А. М. Алексеев и генеральный консул России в Норвегии. «Шведское правительство, подобно датскому, — докладывал руководителю русской военной разведки генералу В. П. Целебровскому полковник Алексеев, — с официальной стороны имеет наблюдение за деятельностью прибывающих в Скандинавию неурочных японцев»[85].

Вскоре из Скандинавии в Петербург стали приходить тревожные известия. «Из поступивших за последние три недели донесений консулов и собранных сведений о появлении на берегах Балтийского моря японцев видно, что они продолжают прибывать поодиночке, по два [...] и продолжают направляться в Швецию и Норвегию, — докладывал Алексеев. — […] В чем заключается деятельность приезжих в Швецию, еще не констатировано, но можно думать, что она носит разведочный шпионский характер». «Организованное г–ном Гартингом фактическое наблюдение за побережьем скандинавских и датских вод […] уже вполне функционирует, и получаемые им сведения направляются в Главный морской штаб»[86], — заключал свой рапорт русский военный атташе. Худшие опасения подтвердило появление в балтийских проливах миноносцев без опознавательных знаков, неоднократно зафиксированное наблюдателями Гартинга с моря и с суши. В начале сентября под видом туриста туда неожиданно явился японский военно–морской атташе в Германии капитан Такикава в компании с двумя немцами. Один из них, отставной лейтенант прусского флота Цигер (Zieger), ночью с мыса Скаген тайно подавал кому-то фонарем сигналы в море, а сам Такикава сносился с секретарем японской миссии в Берлине шифрованными телеграммами. Японский офицер и его сообщники были сразу взяты иод наблюдение, вскоре арестованы датскими властями и выдворены из страны. «Газеты пишут, что офицер японского флота арестован в Копенгагене по подозрению в шпионаже. Пожалуйста, ответьте, есть ли он наш военно–морской атташе», — шифром запросил Митцухаси своих коллег в Берлине 8(21) сентября[87].