На последнем берегу

Он взял ее под руку, чтобы уверенней вести сквозь субботнюю вечернюю толпу. Почти во всех витринах красовалось вдоволь всяких соблазнов, но лишь немногие магазины открыты. Рестораны и кафе набиты битком и явно процветают; бары закрыты, но на улицах полно пьяных. Кажется, в городе царит буйное, ничем не омраченное веселье, скорее в духе 1890 года, а отнюдь не 1963-го. На широких улицах никакого транспорта, кроме трамваев, и люди шагают прямо по мостовой. На углу Суонстон и Коллинз-стрит какой-то итальянец играет на большущем, безвкусно изукрашенном аккордеоне — и, надо сказать, играет отлично. И вокруг под эту музыку танцуют. Дуайт с Мойрой проходили мимо кинематографа «Королевский», перед ними, шатаясь, ковылял какой-то человек — и вдруг упал, продержался немного на четвереньках, потом, мертвецки пьяный, скатился в водосточную канаву. Никто не обратил на него внимания. Полицейский, что проходил по тротуару, приостановился, перевернул упавшего, небрежно осмотрел и зашагал дальше.

— Ну и веселье здесь вечером, — заметил Дуайт.

— Сейчас уже не так скверно, — ответила Мойра. — Сразу после войны было куда хуже.

— Знаю. По-моему, люди от этого устают. — И, немного помедлив, Тауэрс докончил: — Вот как я устал.

Мойра кивнула.

— И потом, сегодня суббота. В обычные вечера здесь тихо и мирно. Почти как до войны.

Они подошли к ресторану. Владелец встретил их приветливо, он хорошо знал Мойру: она бывала в его заведении по крайней мере раз в неделю, а то и чаще. Дуайт Тауэрс заходил сюда всего раз пять-шесть, он предпочитал свой клуб, но метрдотель знал, что это капитан американской подводной лодки. Поэтому обоим оказали достойный прием, отвели удобный столик в углу, подальше от оркестра; они заказали напитки и ужин.

— Очень славные здесь люди, — одобрительно сказал Дуайт. — Я ведь прихожу не так часто, и когда прихожу, трачу не так много.

— А я прихожу очень часто. — Мойра на минуту задумалась. — Знаете, вы очень везучий человек.

— Почему вы так считаете?

— У вас есть дело, вы все время заняты.

Раньше капитану Тауэрсу и в мысль не приходило, что он счастливчик.

— Да, верно, — медленно произнес он. — Мне и правда некогда болтаться зря и валять дурака.

— А мне есть когда. Больше мне нечем заняться.

— Вы что же, совсем не работаете? Никаких обязанностей?

— Никаких. Иногда гоняю по нашим полям вола с бороной, ворошу навоз. А больше делать нечего.

— По-моему, вам бы неплохо найти какую-то службу в городе.

— По-моему тоже, — не без язвительности ответила Мойра. — Но это совсем не так просто. Перед самой войной я получила диплом с отличием в нашей лавочке, моя специальность — история.

— В лавочке?

— В университете. Потом думала выучиться машинописи и стенографии. Но какой смысл потратить на это год? Я бы не успела закончить курс. А если бы и закончила, никакой работы не найдешь.

— Вы хотите сказать, что деловая жизнь сходит на нет?

Мойра кивнула.

— Очень многие мои подруги остались не у дел. Предприниматели и коммерсанты не работают, как прежде, и им не нужны секретари. Половина папиных друзей раньше где-нибудь да служила, а теперь они просто не ходят в свои конторы. Сидят у себя дома, вроде как вышли в отставку. Понимаете, масса учреждений и предприятий позакрывались.

— Пожалуй, в этом есть смысл, — заметил Дуайт. — Если у человека хватает денег на жизнь, он имеет право последние месяцы прожить, как пожелает.

— И девушка тоже имеет на это право, — сказала Мойра. — Даже если, чем гонять на ферме вола и раскидывать по полю навоз, она пожелает заняться совсем другими делами.

— А работы нет никакой?

— Я ничего не могла найти. Хотя очень старалась. Но понимаете, я даже на машинке печатать не умею.

— Можете научиться, — сказал Дуайт. — Можете поступить на те курсы, вы же собирались.

— А какой смысл? Ведь я не успею закончить и не смогу применить свои знания на практике.

— Но у вас будет занятие. Вместо двойных порций коньяка.

— Все равно чем, лишь бы заняться? — переспросила Мойра. — Отвратительно.

Она беспокойно барабанила пальцами по столику.

— Это лучше, чем пить лишь бы пить, — возразил Тауэрс. — Не болит голова с похмелья.

— Закажите мне еще двойную порцию, Дуайт, — с досадой сказала Мойра. — А потом посмотрим, умеете ли вы танцевать.

Ощущая что-то вроде жалости, он повел ее танцевать. До чего же она сейчас уязвима. Поглощенный своими заботами и обязанностями, он как-то ни разу не подумал, что и у тех, кто молод и не успел обзавестись семьей, теперь хватает огорчений и разочарований. Надо постараться, чтобы она приятно провела вечер, решил он и заговорил о фильмах и мюзиклах, которые они оба видели, об общих знакомых.

— Холмсы чудаки, — сказала между прочим Мойра. — Мэри просто помешана на своем саде. Они сняли эту квартиру на три года, и она собирается осенью посеять всякую всячину, которая взойдет только на следующий год.

Дуайт улыбнулся.

— По-моему, очень правильная мысль. Мало ли, что может быть. — И опять перевел разговор на — не столь опасную тему: — Видели вы в «Плазе» фильм Дэнни Кея?