На пороге Галактики

Но в чём виноват он сам? Что он — человек необычной судьбы, инвалид с детства, чьи школьные годы прошли больше в окружении взрослых, чем в среде сверстников, больше дома, чем в школе? Что при этом ещё и опережал сверстников в развитии, и потому тем более не может интуитивно сопоставить обычного школьника с собой в том же возрасте, чтобы иметь представление, каких знаний и нравственных понятий от него ожидать? Или — что из-за последствий той давней черепномозговой травмы и сейчас бывает не всё в порядке с речью? (И кто поймёт, каково всякий раз опасаться этого на экзамене…) Но он же, зная это, и не думал претендовать на диплом педагога! И ему совсем не нужна эта дополнительная квалификация! Но без неё и той, основной, не будет — диплом-то один. И главное, сани же приняли его — такого, как есть — доучили до пятого курса, ни о чём не предупреждая. И вдруг — педпрактика. И он уже недостоин окончить университет, стать специалистом? Сейчас, уже сдав первую курсовую работу?

Ах да, курсовая… И тоже что правда то правда — чисто реферативная, самостоятельной научной ценности не имеющая — хотя и она как реферат оценена на «отлично». Но опять же — его ли вина? Ведь чему его научили, что он узнал здесь — да не вообще, а именно из области его интересов — сверх той чисто книжной, теоретической подготовки за счёт самостоятельного домашнего чтения, с которой пришёл на первый курс? И — как это получается, что физиология преподаётся им, заочникам, большей частью только на пятом курсе — а первую курсовую изволь представить на четвёртом? И с какой, спрашивается, подготовкой, навыками работы на каком оборудовании, каким вообще представлением о предмете, который только начал осваивать, должен студент это сделать? И зачем до тех пор три года морочили по физике, химии, английскому языку, зачем все эти лабораторные работы уровня его же самостоятельных домашних опытов лет в 12–13 — вместо возможности попробовать себя в качестве биолога-исследователя? А под конец третьего курса — вдруг извольте определяться со специализирующей кафедрой, с темой своей первой курсовой. Да и то вспомнить, как выглядело… «Так где вы работаете? Ах, в обыкновенной поликлинике? Но что-то у вас там делают? Анализы крови, мочи, кала?» Вот, мол, и состряпай подобие самостоятельного исследования на случайно подвернувшемся материале — а теоретическую часть, если занятий по данной теме пока не было, в крайнем случае вызубришь сам. Будто и учится студент-заочник не в вузе, а «по месту основной работы»… Три курса отпахал сполна — а теперь иди побирайся по больничным лабораториям, проси цифры, результаты анализов, мешая и без того занятым людям. Или в крайнем случае пиши просто реферат по литературным источникам — сами же разрешили. И вот — «работа десятиклассника, а не студента»… Хотя много ли прибавили к его знаниям десятиклассника, чтобы ожидать большего?

Или он чего-то не понимает? И то, что представлял как серьёзную работу — исследования на томографе, компьютерная обработка энцефалограмм — действительно уже не студенческий, а аспирантский уровень? Но позвольте — а что же тогда такое студенческий уровень? Школьные по сути переводы с какого-то странного английского — совсем не того, на котором говорят и пишут английские учёные? Такого же школьного уровня гербарная практика по ботанике? Суматошные лабораторные работы, которые именно из-за спешки трудно провести корректно? Это уровень студента, готового сдавать курсовую работу? И они, неизвестно до каких пор готовые числить студента в несмышлёнышах, будут взывать к его гражданской ответственности, вопрошать, кем видел себя в перспективе, попрекать чужим местом в жизни?