Я боюсь прослушать звуки,Я боюсь, что помешают.Сердца выпуклые стукиОт виска к виску летают.Красный звон, трамваи мыслейНа проторенных дорогахЗаслоняют здравым смысломТу, что мне дана от Бога.Стой, моя сестра родная,Стой, чужая!.. Дождь и слякоть.Злясь на все вокруг, вонзаюРучки клык в бумаги мякоть.Предчувствие
Деревья вздыхают устало,Предчувствуя тяжесть весны.И жала несущихся галокНа небе так странно – черны.Игра
В свободу играю.Опускаю пальцы в лиловые краскии акварель высыхает,морща бумагу слегка.«Больше серого цвета, чем яркого…»
Больше серого цвета, чем яркого,И ворсинками иглы-дома.Засыпают татары с татаркамиПо подвалам. И спят до утра.А когда, словно тоненькой коркой,Покрываются улицы утром,Между синенькой ситцевой шторкойПоявляются лиц перламутры.И выходят татары на улицы,Подметают уныло дворы,И бормочут, спиною ссутулились,Ненавистное имя Москвы.Столяр
Предметы, линии, игра,Беседы при неярком свете.Шагов хрустальная мураВ старинном дедовском буфете.Сучок, расцвеченный рукой,Стараньем прошлым полирован,Склонился мастер над свечой,Минутной стрелкой разлинован.И сквозь прошедшего туманЯ вижу жилистые руки,Очков оптический обмани инструменты, и их звуки.«Распахнулись глаза и, как двери…»
Распахнулись глаза и, как двери,Растворились решетки ресниц.Побежали упругие звериВзглядов. Тысячами верениц…Краски осени
Краски все растеклись, поблекли и лежат на холсте.Были краски, как краски, – намокли, теперь не те.Серебряная, например посерела и бамбук водосточных труб,Алюминевы до предела, никак не отлипнет от рук.Сколько ни мыль его мылом, сколько не три пемзойТак и останется. Погляди, шилом тычется в небо резвыйШпиль одинокой башни. Глупо, хотя и красиво.Похоже на день вчерашний, безтолковый, невыносимый.«Сижу без мыслей, сам с собой…»
Сижу без мыслей, сам с собой.Вода из крана.Я ранен утра синевой,Сочится рана.На белом кафеле столаЯйцо вкрутую.На завтрак срочные дела,Писать – впустую.Ложусь на смятую постель,Пера не трону.Пылится в ящике недельМоя корона.«Так всегда здесь: пыль и солнце…»