На плахе Таганки

Я даже не догадывался и не подозревал за собой то обстоятельство душевное, какое случилось со мной, когда я узнал и услышал об интервью Ю. П., напечатанном в вечерних «Известиях», — я счастлив и полон восторга и каких-то надежд. С чем они связаны? С Борисом Годуновым ли, с Кузькиным. Первые слова Любимова, которые в Мадриде были: «Здравствуй, Федор». Если правда то, что он репетировал встречу с каждым персонально, то фразу эту он для меня заготовил в Тель-Авиве. Рассказ про Капицу-Кузькина во время репетиции сцен тоже не случаен. От счастья случившегося хочется плакать. Хорошо, что мои спят, тихо в квартире, только китайский будильник, привезенный из Хельсинки, тикает, да шебуршит холодильник. И что из того, что меня не примут сегодня в писатели? Мы сыграли «Годунова» под началом Любимова. НО!! Теперь надо ждать реакцию на интервью самого Любимова, в особенности на редакторские комментарии. Вернее, даже не Любимова, а Катьки — это раз, и потом, конечно, Максимова и К<198>. Они поднимут сейчас страшный антилюбимовский вой за фразу, что он не ставил никогда политических условий, не имел политических целей, а только творческие. А Максимов только и имел в виду политическую дискредитацию советского строя и власти большевиков.

Как бы там ни было, опять поднимется шумиха — да какая! — вокруг имени нашего игрока, Юрия Петровича Любимова. Уважаю!!

Катерина (рассказывал Варпаховский <Варпаховский Андрей — художник.> Боровскому) в Америке при свидетелях сказала: «Юрий Петрович! Вы умрете, а мы с Петей останемся». В том смысле, что подумайте о нас, оставьте нам средства к существованию. Ее, наверное, тоже можно понять. В СССР она ни жить, ни работать не может.

31 марта 1988 г. Четверг

Всерьез задумал я писателей подготовить к моему вопросу. Сейчас поеду к агенту № 1, Алексеевой Адели, со списком, выпишу из справочника телефоны и адреса и всем разошлю книжки и записки. Адели оставлю «О Высоцком» из дневников.

Гаврилов Эдик, режиссер, позвонил вчера, предложил сценарий. Я уж совсем позабыл и думать о кино — и вот предложение. Совсем было пельменной собрался заняться... Кстати, волшебнице-землячке Валентине Григорьевне, что замечательной выпечкой меня потчевала в дивизии, надо бы дозвониться и взять ее в пельменную.

Это же ведь какой-то сон — только что позвонила Инна Александровна из Московской писательской и сообщила, что я вчера прошел бюро и она меня поздравляет. А я с утра и вчера стратегический план составляю! Господи, благодарю Тебя, Ты услышал молитву мою, я вчера стал писателем! Членом!

Скарятина говорит, что взяла за жабры Романовского и Черниченко, «которые вас зарубили», сказала: «Что вы наделали?» — И они покаялись, главное, сказали, что были не правы.

Сейчас я буду играть «Мизантропа». Господи! Пошли мне легкости, скорости и спокойствия. В «Московских новостях» Венькина хроника. «Таганка» в Мадриде и наша тройная с Анхелем фотография — Венька в центре обнимает нас. Он нагло повязывает кровью, он беспардонно шьется ко мне в компанию, получается — я с ним заодно. Что же делать? Как отмежеваться? Он Любимовым как надежным щитом прикрывается, всякая его личная увертка списывается на его якобы борьбу за любимовское дело.

«Законопослушный» — хорошее слово, точно определяющее суть моего поведения.

Сережа предложил мне выручку: дал какую-то картонку с красным кругляшком, велел загадать желание, разорвать пополам и кинуть обе половинки разом через левое плечо. И я загадал. Раньше я на женщин заказывал желание, теперь — на утро завтрашнего дня: встать должен — и три страницы в повесть. Я ведь теперь писатель, а настоящий писатель работает по 10 часов в сутки.

«Двойная нравственность». Защищая Любимова, который в его и ни в чьей защите не нуждается, он тем самым как бы обретает для себя право судить другого. «Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех...» Как нам не хватает в жизни мужества почаще вспоминать для себя эти строки, для спасения своей души — исчезла из нашего бытия скромность, и вот уж мы действительно превратились в разбушевавшуюся чернь и заняли места-посты, нам не принадлежащие, захватили журнальные страницы и овладели общественным мнением, заставили о себе разговаривать. На популярности имени Любимова строим узковедомственную концепцию собственного популизма.

4 апреля 1988 г. Понедельник. Внуково

В статье надо обязательно про пельменную написать, с какого только боку эту тему зацепить и как ее увязать, но обязательно... «Таганка» должна стать кладбищем». Ну, не из-за трех же не выпущенных спектаклей уехал Любимов!!!

В интервью он неосторожно сообщил, что не готовился к отъезду, взяв только самое необходимое. Сейчас идет сбор информации. Но «голоса» сообщили, что Любимов возвращается в Союз. Они провоцируют его на ответ. Как поведут себя Максимов и К<198>? Надо бы Никите написать, позвонить. Вот я ему на этом интервью в «Известиях» и накатаю. Посадка.

4 апреля 1988 г. Ялта, г-ца «Ялта», № 381