На переднем крае. Битва за Новороссию в мемуарах её защитников

— Ту143- «Рейс». Беспилотный летательный аппарат. Советский. Выпускался в двух модификациях. Разведчик и самолет-мишень. Максимальная высота 1000, минимальная — ю метров. Разведывать здесь нечего. Суть: укры рассчитывали — мы собьем БПЛА из ПЗРК, а они заявят, что из «Бука» и это, дескать, доказательство: таким же оружием ополченцы уничтожили малазийский «Боинг»…

— А беспилотник почему рухнул? Мы его сбили?

— Нет. Электронные мозги от старости скисли. Или наши их отключили. Аварийная посадка. Но, скорее всего, из ПК мы его достали. Если сейчас успеем под носом укров на их территории смастерить репортаж, а потом дракона вывезти (этим займется группа Корсара) — мы победили.

На месте выяснилось — все честно, мы его подранили: низ фюзеляжа изрешечен.

— Снимаем, «включаем дурака». Неси околесицу о баллистических монстрах…

— Зачем?

— За эффектом, брат Артист. Эффектом пиар мультипликатора. Пусть коллеги поломают головы — что это: фейк ополчения? Коварная спецоперация путинских спецслужб? Агония ВСУ, бросивших в бой протухшего дракона? Как нам удалось его сбить? Чем больше публикаций — тем крепче имидж подразделения Моторолы.

Артист понял и «включил дурака»:

— Эй, там, в Киеве. Вы не думаете, что это уже чересчур применять такое оружие?..

Потом он долго смеялся, читая многочисленные расследования о пленении мотороловцами украинского БП7ІА, с изложением версий самых причудливых: «привезли и скинули в поле, а сейчас загрузят назад в машину и в музей вернут…»

— Гена, а почему эти писаки не позвонили нам, и не узнали, как было все на самом деле?

— Потому что «мудры в своих глазах и разумны перед самими собою».

В заключение темы, расскажу о несостоявшемся «джихад-мо-биле» (о нем, как и обо всем несбывшемся, особенно тоскую).

в период боев за Мариновку-Сепановку-Дмитровку я ненадолго был откомандирован в группу сотрудников официального сайта ополчения!corpus. В район боевых действий мы выехали втроем — журналист означенного сайта, фотокор Риа-Новости Андрей Стенин и я. Попросил высадить у Дмитровки, отправился в самостоятельное путешествие. Сделал материал о юном снайпере, которому во время вылазки разворотило из «Утеса» бедро, нога висела непонятно на чем, а он стянул ее ремнем и полз всю ночь к нашим позициям. Снял несколько сцен боя и — затрофеил в точности такой же, какой был у нас в Семеновке, но бензиновым наркотиком не испорченный Ssang Yong Rexton. Водитель из меня никакой, и заехал я… да-да, к укропам!

Вышел из авто уточнить маршрут (хорошо что был в новой форме без нашивок), слышу: «Сепаров за тою посадкою нема?», а позади спросившего солдатика появляются еще двое и они, как я, уже все поняли…

…Резвости моего спринтерства зигзагами по пересеченной местности наперегонки со вззззиииикающими над ухом пулями с риском нарваться в «зеленке» на растяжку позавидовал бы самый быстрый человек планеты трехкратный чемпион Олимпийский игр Усэйн Болт. Дабы не смущать Усэйна и уменьшить риски я нырнул под куст, развернулся, открыл ответный огонь. Одного уложил. Увы, силы оказались слишком не равны. Из лесополосы за дорогой выперла отмеченная двумя вертикальными белыми полосами БМП, и — пронзенный очередью из 30-ти миллиметровки кандидат в «джихад-мобили» трансформировался в желто-черную кляксу. В огненно-дымную братскую могилу седьмого, павшего на этой войне моего телефона, четвертой видеокамеры (сотни снятых в боях историй сгинули!) и третьего блокнота, исписанного так, что буковки в нем от тесноты визжали и, казалось, при захлопывании разлетались со страниц как осколки…

Горящий Ssang Yong Rexton стал ориентиром, заработали наши минометы и две укровские БМП, утюжа подсолнухи, прикрываясь лесополосой драпанули.

Семь дней спустя где-то в том же районе напоролись на укров и были расстреляны в Renault, затем сожжены из «Шмеля» те, с кем не однажды попадали мы в разные передряги — замечательные военкоры и настоящие русские патриоты Сергей Кореченков и Андрей Стенин.

Мы уже победили?

— Гена, если ты хочешь остаться в подразделении, не лезь в политику, — честно предупредил Моторола во время предпоследней нашей встречи. С некоторых пор любой, самый невинный мой комментарий и тысячекратно выверенное сообщение стали кем-то восприниматься как угроза формирования в ополчении оппозиционных настроений, поскольку кто-то счел меня «неисправимым стрелковцем».

— Командир, с первых митингов против нацизма мы все здесь занимаемся исключительно политикой. Сегодня каждый ребенок, погибающий оттого, что его родители не струсили и поддерживают нас — поневоле занимается политикой…

Он не дослушал, раздраженно хлопнул дверью авто. Я смотрел, как он поднимается по ступенькам Штаба и чувствовал: что бы ни случилось, с кем бы ни пришлось мне служить — он навсегда останется для меня командиром, с которым я готов идти в бой, даже если буду точно знать: впереди Смерть. Мы и ее победим, затем и призваны мы в этот падший мир.