На переднем крае. Битва за Новороссию в мемуарах её защитников

Саша мог, конечно, остаться в стороне или, как многие его земляки, свалить в Россию, под видом беженцев. Но он решил по-другому. Весной 2014 года, он сделал свой выбор. Выбор, который потом будет стоить ему жизни.

Он погибнет 23 мая 2015 года. Вместе с нашим комбригом — Алексеем Мозговым. Через три месяца после описываемых здесь событий. Погибнет в той самой Тойоте-«Секвое», салон которой он так тщательно берег от грязи с наших берц…

ПРИКАЗ № 5

— середина февраля 2015 года, Ломоватка — Дебальцево.

В одной из предыдущей части, я уже описывал, что бойцы, которые к нам прибыли для усиления — Лесник, Метла и Макс, оказались без оружия. Я уж не знаю, о чём тогда думал Стилет (наш тогдашний командир роты) и чем он руководствовался, отправляя «беззубых» людей в район боевых действий, но если говорить по факту и прямо, то картина получалась скверная.

Думаю, что, скорее всего. Стилету уже тогда было по барабану, в каком состоянии будет находиться личная охрана комбрига «Призрака» Алексея Мозгового. Уже тогда его действия, как и принятые им решения, вызывали у бойцов нашей роты много вопросов. Вопросы, ответы на которые я стал получать чуть позже. Потому что это был уже не первый, и как оказалось в дальнейшем, не последний подобный случай откровенного пофигизма к первому лицу бригады. Один только его приказ, на возвращение четвёрки Коржа, из Ломо-ватки, обратно — в тихий и мирный Алчевск, наводил на определённые мысли и выводы. Но сейчас не об этом.

Короче, по факту получалось, что у парней автоматов не было! Чем хочешь, тем и воюй. Ни охрана, а прям какой-то пионерский отряд, который всегда готов «пасть смертью храбрых», защищая грудью своего командира.

Но, что самое интересное. Мозговой знал о такой «подставе», как и о том, что в его охране из шести оставшихся бойцов, оружие есть только у троих — у меня. Албанца и Рока.

В связи с этим, расскажу я вам один «забавный» случай, что произошёл с нами, пока мы дислоцировались в Ломоватке.

Итак. Сидим мы, значит, у себя в классе. Кто-то смотрит телевизор, попивая при этом чай, кто-то спит. Дело было уже поздно вечером.

Заходит Мозговой, с ним Песня и Рок, который был на дежурстве.

— Ну что, бойцы, отдыхаете? — спрашивает нас комбриг.

— Так точно, Алексей Борисыч, отдыхаем.

— Как у вас с оружием?

— Да никак. Три автомата на всех. Вы же знаете, — отвечает ему Албанец.

— Можем, конечно, палок настругать, да шишек набрать, вместо гранат, но ими много не навоюешь, — улыбается Лесник.

— Ну, тогда собирайтесь все и за мной. Сейчас оружия у вас будет много, — говорит он нам и выходит из класса.

Ничего не понимая, выдвигаемся за ним. На улице сплошная темнота, хоть глаз выколи. Освещаем путь себе фонариками. Идём не долго, до здания, где располагалось ещё одно подразделение нашего «Призрака». Всей толпой заходим внутрь помещения.

Борисыч обращается к первому попавшемуся ему бойцу:

— Передай всем общее построение в коридоре, через 2 минуты, с оружием. Время пошло.

Боец убегает. Через минуту в коридор начинают выбегать и строиться все остальные.

Мы стоим рядом с ним и пытаемся понять, что происходит? На всякий случай, берём его «под охрану» с двух сторон. Хотя конечно понимаем, что кругом свои, но мало ли что.

Через две минуты всё подразделение уже стоит, чуть ли не на вытяжку. Правда, стоят они, кто в чём. Кто-то успел на ходу натянуть берцы, кто-то выбежал прям так, в тапочках.

— Кто командир? — обращается Мозговой к строю.

— Я, Алексей Борисович, — говорит один из бойцов, называя свой позывной.

— Замечательно. Расскажи тогда мне, что у тебя в подразделении происходит?

— Ничего. Всё нормально, — отвечает тот.

— Очень плохо, что ты, как командир, не владеешь информацией о том, что у тебя творится в подразделении? А я вот владею.

Видно, что комбриг явно чем-то сильно раздражён. После чего, повышая голос, добавляет:

— Кто разрешил устраивать здесь пьянку?

— Какую пьянку? Никто не пьёт, — слышны голоса из строя.

— Никто не пьёт, говорите? А мы это сейчас проверим, — говорит Мозговой и идет по комнатам делать шмон. Перевернув несколько матрасов, в одной из комнат, он находит пять или шесть пустых пластиковых бутылок пива и несколько уже начатых.

— А это что, мать вашу, может пепси-кола? — рычит он на бойцов.

Те стоят молча, опустив головы.

Борисыч берёт одну из начатых бутылок пива и выливает её в коридоре, под ноги стоящим в строю бойцам.

— Ещё раз спрашиваю, чьё это?

В ответ тишина.

— Молчите. Значит, виноваты все. Все и будут отвечать.

— Это моё, Алексей Борисыч, — говорит один из бойцов. — Мы просто хотели расслабиться немного. Вчера с боевых пришли.

— Расслабиться, говоришь, хотели. А то, что сейчас идут боевые действия и штурм Дебальцево, вы об этом не подумали? (после идёт не нормативная лексика). Мне что, вашу мать, за вами сопли вытирать ходить? Не рано ли решили расслабиться, боец?

— Мы всё понимаем, Алексей Борисович, больше такого не повторится.