На переднем крае. Битва за Новороссию в мемуарах её защитников

— Короче, парни. Сейчас разговаривал со Стилетом. Он сказал, что когда пойдём на запад, можно будет там кошмарить и делать всё.

— Что значит ВСЁ? — не поняв его радости, спрашиваю я.

— Всё — это значит трофеи у населения отжимать, — продолжает Нарва.

— В смысле отжимать? — вступает в разговор Смелый.

— Ну, а что такого? Они же там все укропы, — как бы уже оправдываясь, бормочет Нарва.

— А ничего, что у меня там семья в Северодонецке. С ними как быть? — продолжает Смелый.

— И то, что там тоже русские люди живут, такие же как мы, ты это учитываешь? — добавляю уже я. Их мы тоже будем «кошмарить и щемить», да?

Нарва поняв, что ляпнул не то и не тем людям, замолкает, и дальше до штаба мы едем уже молча.

И все бы ничего, но у этого разговора вскоре появилось продолжение.

Примерно через час, как мы заступили в караул, к нам пожаловал сам Стилет. Вначале я подумал, что это обычная проверка нашей бдительности на вверенном нам объекте. Тем более, что Стилет, как командир роты, так часто делал. Это входило в его прямые обязанности. Но потом я понял, что приехал он не ради этого. Он приехал поговорить со мной. О чем поговорить? о том самом диалоге, который состоялся у нас с Нарвой в машине.

Откуда же, вернее от кого, он узнал о нём? — спросишь ты меня, дорогой читатель.

А ты догадайся.

Я тебе открою одну маленькую военную тайну. В каждом воинском подразделении есть свои стукачи. Или, как их любит называть начальство, которому они стучат — сознательные бойцы.

Стукачи бывают двух видов — явные (открытые) и тихие (скрытные), в нашей роте таких было целых два. И оба они ехали в той самой машине.

Вся рота знала, что Корж — стукач явный, а Нарва — скрытный. Нарве мы, конечно, об этом не говорили. Но о том, что он втихую стучит, знали все. Корж же и сам этого не скрывал. Наоборот — иногда даже всячески подчёркивал. Мы, помню, как-то даже проводили эксперименты. Стоило кому-то из бойцов «ляпнуть» что-то такое, что могло представлять интерес для Стилета в присутствии Нарвы или Коржа, как Стилет об этом узнавал уже через пять, максимум шесть минут.

Природу стукача, в принципе, понять несложно. И были они всегда и во все времена. Каждый такой стукач преследует, конечно же, свой — личный, корыстный интерес. В основном это выслуживание перед непосредственным командиром (начальником) для скорейшего осуществления того самого корыстного интереса. Например — продвижения по службе, поощрения в виде увольнительной или ради «устранения с дороги» своих оппонентов. А иногда и то и другое вместе.

Стукачей используют не только в армии, но и на гражданке. Думаю, что в любом офисе, конторе или банке они тоже есть. Не брезгуют ими и менты. Называя их вежливо — внештатными осведомителями.

Стилету такие люди, конечно же, тоже были нужны. Нужны хотя бы по причине того, что бы знать, что «твориться» внутри самой роты?

Поэтому вычислить, кто стуканул, вернее «доложил» ему о нашем разговоре в машине, мне было не трудно. Вариантов было два — либо Корж, либо сам Нарва. Впрочем, лично для меня, это было не столь важно. Главное, что инфа «оперативно» уже дошла до него.

В караулы, наряды и ГБР мы заступали, как правило, по четвёркам. В моей четвёрке тогда были: Михалыч, Я, Москаль и Корж. Плюс, для усиления вечером к нам добавлялись бойцы из других подразделений. Поэтому, когда Стилет приехал, народу было уже предостаточно и мой с ним разговор слышали практически все. Общались мы в помещении, где принимали пищу. Оно располагалось сразу возле тумбочки дневального, напротив кухни. Удобно усевшись в кресло. Стилет решил завязать со мной диалог.

— Тавр, у меня разговор к тебе есть, — обращается он ко мне.

— Разговор говоришь? Ну, раз такое дело, давай поговорим, — отвечаю я ему, мешая маленькой ложкой сахар в своей кружке с чаем.

— До меня дошли слухи, что ты кое с чём не согласен.

— Смотря, что ты имеешь ввиду? — говорю я, садясь на стул. Я много с чем не согласен. Например, с тем, что там война, а мы тут сидим — ж…пу греем.

— Мы не греем. Мы выполняем возложенные на нас «особые задачи», — парирует Стилет.

— Да, я понимаю, что эти задачи очень важные и очень особые. Так ты об этом хотел поговорить со мной? — спрашиваю я его, делая глоток чая.

— Нет, не об этом.

— А о чём?

— О том, что ты не согласен по поводу того, как должен вести себя боец во время зачистки.

— О как. Даже так. Интересно, кого и как ты собираешься там зачищать?

— Ты прекрасно знаешь, кого? Идёт наступление. Скоро мы там тоже будем задействованы. Там полно укропов и бандерлогов, которые подлежат утилизации.

— Командир, я в курсе, что там полно укров. Но там и русских немало. Или мы их тоже будем утилизировать?

— Тавр, а что ты предлагаешь с ними делать? Они находятся на вражеской территории. И уже давно. Все русские, кто хотел свалить, уже давно свалили. А если кто остался, то это их проблемы.

— Стилет, ты сам понял, что сейчас сказал? То есть мы, по-твоему, идём их не освобождать, а карать. Мы каратели, так? Лично я сюда не для этого приехал.