На один выстрел больше

Отпустив «Хеклер» на ремень, Говоров выхватил гранаты и на ходу бросил их в комнаты, расположенные по обе стороны коридора. Перекатившись через себя, он остался на полу, ногами к взрыву, с пистолетом-пулеметом на изготовку. «...три, две, одна», – считал он. Но еще до взрыва ручных гранат в коридор высыпали пять или шесть вооруженных боевиков. Сергей спустил курок, доставая крайнего правого.

Двойной взрыв сотряс стены здания. Осколками были убиты двое боевиков, остальных Говоров скосил из своего оружия. И, снова поменяв магазин, применил ту же тактику: гранаты в комнату, сам на пол, очередь из автомата.

* * *

«Мусульмане» оказывали ожесточенное сопротивление одному человеку, тогда как самому Муслиму казалось, что его резиденцию обложил армейский спецназ: взрывы, выкрики, стоны, автоматные очереди.

Нож в руке Лидиниллы дрогнул. Он выпрямился, когда позади грохнул один взрыв, а мгновением спустя – еще один...

* * *

Сергей сорвал последние две гранаты и бросил их в стороны комнат, распахнутые двери которых он уже миновал. По гортанным выкрикам он определил, что там остались трое или четверо. Воспользуются ли они паузой, чтобы выскочить в коридор?

И снова обратный отсчет.

Боевики не видели гранат, упавших к ногам убитых, и разом покинули помещение, обстреливая коридор. Пули свистели над Говоровым, распластавшимся на полу. Он буквально отмерял жизнь мгновениями: «...три, два, одно...»

Взрыв!

Враз стихли автоматные очереди и раздались стоны и проклятья раненых. Говоров, разгоряченный боем, вскочил на ноги и длинной очередью прошил эту копошащуюся массу.

* * *

Лидинилла слишком много времени провел в Ираке и Афганистане, где выступал против сил коалиции. Он обманулся только в первые секунды боя. Но бой длился больше двух минут.

«Он один». Лидинилла сначала подумал об этом, а потом сказал вслух:

– Он один. Дадим ему то, зачем он сюда явился.

Он встал по одну сторону дверей, Муслим – по другую. Оба передернули затворы пистолетов и затаились.

Мария лежала посередине комнаты. Напротив нее живой еще (Лидинилла отпустил ему десять, даже двадцать минут мучительных минут) Адам. Он по-прежнему стоял на коленях и громко рыгал, пуская слюну на собственные кишки; рядом с ним лежал окровавленный нож. Это хорошая приманка, щурился Лидинилла, чувствуя напряжение за спиной, в анфиладе, в которой повисла гнетущая тишина.

* * *

Говоров вплотную приблизился к дверям в гостиную. «Афганская зачистка» принесла свои плоды. Пусть двое или трое боевиков сумели выбраться через окна наружу, но это такая малость...

Вот оно, любимое место Муслима, где тот засиживался за кальяном. Здесь же Сергей впервые встретился с Марией. А вот и она.

Говоров не медлил ни секунды. То, что он увидел в дверной щели, подтолкнуло его внутрь. Он ударил плечом так, чтобы обе двери раскрылись и не помешали ему прицелиться и выстрелить в человека, склонившегося над Марией. Он спустил курок. Одна, две очереди – и человек, дернув головой, повалился на бок.

Сергей кинулся к Марии, но словно напоролся на стену. Он узнал Адама, походившего на выпотрошенную рыбу.

А дальше...

Ему показалось, он смотрит в зеркало: двери с улицы открылись, и в проходе показался вооруженный человек.

Ствол автомата Француза смотрел точно в голову Сергея. Прошло две, три секунды, а ему показалось – вечность.

Француз выбрал свободный ход спускового крючка и дожал его, крикнув:

– Пригнись-ка, Сантос!

Он не пригнулся. Он прыгнул вперед, защищая собой Марию от выстрела сзади.

Парша присоединился к Французу, и вдвоем они изрешетили Муслима и Лидиниллу.

Прошла минута, другая. А может, прошел час. Время для Сергея остановилось. Он согревал своим дыханием Марию, щеки которой были холодны, как лед. Он попытался было поднять ее на руки, но ее разбитые губы прошептали: «Не надо, я сама». Сергей проглотил ком, подступивший к горлу. По внушению свыше он подошел к Лидинилле, склонился над ним – и вдруг различил его дыхание. Секунда, и Мясник открыл глаза. Только они и жили на его бескровном лице.

– Надеюсь, ты слышишь меня, – сказал по-русски Сергей, – и понимаешь. Надеюсь, что французская пуля и русский язык загонят тебя в самое пекло.

Он не сдержался и, взведя курок пистолета, выстрелил Мяснику в сердце.

Вместо эпилога

«Феникс» шел навстречу фрегату с включенными ходовыми огнями, хотя уже час как рассвело. Небо было хмурым. Порывы ветра усилились и подняли волну. Парша сбавил ход. Подходя к «Неистребимому» с левого борта, он заметил Марию, кутающуюся в плед на мягком командирском кресле:

– Смотри, твоего-то весь экипаж вышел встречать.

Парша невольно подражал Рипперу, к ногам которого он всего несколько часов тому назад привязал камень.

С помощью швартова, брошенного с фрегата, баркас подтянули к борту. По веревочному трапу на палубу «Феникса» спустился Возничий. Он пожал руку Французу, Парше, Немцу... наконец Говорову, похлопывая того по плечу и повторяя: «Отличная работа! Поздравляю!»

– Они с нами? – негромко спросил он, указав кивком головы на пиратов.