На несколько демонов больше

—Наверное, — буркнул он. — Джи никак в себя прийти не может — ей все трое нравятся. Я-то просто умыкнул Маталину и наплевал на традиционное ухаживание под наблюдением в течение целого сезона. Джи хочет построить стрекозиную хи­жину — тому бедняге, кто выиграет, она понадобится.

Я попыталась на него взглянуть, но он был слишком близко.

—  Умыкнул Маталину?

—  Ага. Начни мы прыгать через все обручи, никогда бы не получили ни палисадника, ни цветочных ящиков.

Я стала смотреть под ноги, будто выбирая дорогу — боялась ляпнуть что-нибудь не то. Он нарушил традицию, чтобы выиг­рать садик шесть на восемь и пару ящиков с цветами. Сейчас у него обнесенный стеной сад на четыре городских участка — про­цветает Дженкс. Настолько, что его дети вполне могут потратить ^время своей жизни на ритуалы, которые ее разграничивают.

—  Хорошо, что у Джи есть ты, который может ей помочь.

—  Наверное, — бросил он небрежно, но я видела, как он ухватился за возможность руководить дочерью в выборе правильного решения — с кем прожить жизнь.

Может, поэтому я в своей собственной личной жизни все времяпринимаю такие выдающиеся решения, подумала я и ухмыльнулась, представив себе, как Дженкс идет со мной на мое пер­вое свидание и допрашивает бедного парня с пристрастием... и тут я заморгала. Он ведь предупреждал Кистена, чтобы вел себя прилично, когда у нас в первый раз было свидание. Черт побе­ри, значит, на Кистена Дженкс шлепнул штамп «Одобряю»? Порыв ветра от крыльев Дженкса охладил мне потную шею.

—   Ладно, пора мне, она ждет. До вечера.

—   Конечно, — сказала я, и он взмыл в воздух. — Передай мои поздравления!

Он отсалютовал мне и упорхнул прочь. Я секунду посмот­рела ему вслед, потом пошла дальше к двери, представляя себе тот кошмар, через который он сейчас прогонит этих троих парнишек-пикси. Из кухонного окна доносился райский запах пекущихся булочек, и я взбежала по ступеням, осмотрела по­дошвы шлепанцев, потопала ногами и вошла в разгромленную гостиную. Трое типов с инструментами еще не приходили, и запах расколотого дерева примешивался к аромату выпечки. У меня в животе заурчало, и я пошла на кухню — там было пусто, только булочки остывали на плите, и я, бросив срезанные вет­ки у мойки, стала мыть руки, поглядывая на эти самые булоч­ки. Значит, Айви уже встала и была в настроении их печь. Нео­бычно, но приятно, и надо будет этим воспользоваться.

Жонглируя булочкой и рыбьим кормом, я покормила себя и рыбку, потом натянула поверх майки темно-зеленую футболку и плюхнулась в кресло, довольная собой и миром. Но вдруг послышался скребущий звук когтей, и рыжий комок кошачье­го ужаса ворвался в кухню и забился под мое кресло. За ней вле­тели пикси — штормовым клубком высоких писков и свистов, от которых у меня череп заболел.

—Брысь! — заорала я, вскакивая. — Вон отсюда! Церковь — ее безопасное убежище, отцепитесь от кошки!

Пыльца пикси повисла так густо, что у меня глаза заслези­лись, но после громких жалоб и выражений недовольства этот диснеевский кошмар исчез так же быстро, как появился. Ши­роко улыбаясь, я заглянула под кресло. Рекс сжалась в комо­чек, распушив хвост и вытаращив глаза — просто воплощение страха. Наверное, Дженкс уже у Джи, потому что его детишки знают: он бы им крылья назад попереворачивал, если бы пой­мал за издевательством над кошкой.

—Что там случилось, сладкая моя? — засюсюкала я, отлич­но зная, что пытаться ее гладить сейчас не надо. — Эти гадкие пикси тебе покоя не дают?

Отведя глаза, она улеглась, вполне довольная тем местом, где находилась. Я фыркнула и аккуратно уселась обратно, чув­ствуя себя отважной защитницей. Рекс никогда не пыталась ко мне приласкаться, но когда угрожала опасность, оказывалась рядом со мной. Айви говорит, что все кошки так делают. Да и ладно.

Я потянулась за лаком для ногтей, осторожно кусая булоч­ку в промежутках между касаниями кисточки. Потом мое вни­мание привлек шорох из коридора, и я улыбнулась навстречу вошедшей Айви. Она была одета как на тренировку, и на лице ее сверкали капельки пота.

—Что тут творится? — спросила она, подходя к плите и до­ставая булочку из формы.

Я с набитым ртом показала под кресло.

—Ах ты бедная киска, — сказала Айви, садясь в свое крес­ло и опуская руку к полу.

У меня лицо скривилось от отвращения, когда эта глупая тварь подошла к ней на мягких лапках. Еще противнее стало, когда Рекс прыгнула ей на колени, свернулась и уставилась на меня. Потом вдруг повернулась к коридору — оттуда послышал­ся резкий цокот каблуков. Я посмотрела на Айви, вопроситель­но раскрыв глаза, но получила ответ, когда в арку влетела Стриж, причесанная, прибранная, идеальная в своей белой блузке и чер­ных слаксах, как неразрезанный свадебный пирог.

Когда она пришла?— подумала я про себя, и покраснела: — Она же и не уходила.