На море шторма нет

Я повернул голову. Какие-то парни и девушки в бикини радостно махали мне рукой. Получилось даже лучше, чем я рассчитывал — мне самому предложили войти в компанию. Я подхватил греющееся пиво и направился к ним.

— Привет, — мускулистые руки радостно начали трясти мое запястье. — Нехорошо пить одному. К тому же на такой жаре пиво греется. Кидай его к нам на лед.

Кто-то открыл переносной холодильник с кусками колотого льда, и поставил туда мои бутылки.

— Привет, я Бак, — представился крепкий загорелый парень с выбеленным на солнце волосами. Приглядевшись, я понял, что на самом деле он старше, чем выглядит, где-то от тридцати до сорока. Задубевшее коричневое лицо крепко прорезали морщины, усугубленные соленой водой и солнцем. Могучий торс был испещрен мелкими шрамами, видимо от порезов о скалы. — Я практически здесь живу уже лет десять. Учу всех желающих серфингу. А тебя как сюда занесло, приятель? Мы тебя вроде раньше не видели.

Мое пиво из холодильника быстро пошло по рукам. На решетке кто-то жарил мелкую макрель. Ее тут же снимали с огня и складывали в булки для бургеров. Пахло восхитительно. Мне тут же предложили угоститься.

— Меня зовут Дуг Стин. Я приехал порыбачить. Но оказалось, что лодок свободных нет, к тому же ночью произошло убийство. Весь город стоял на ушах. Выходить в море уже было поздно, так что я решил просто купить немного пива и посидеть на пляже.

— Тоже дело, — чокнулся со мной горлышком Бак.

— Бедный мистер Арнольд, — произнесла одна из девиц. — Какой ужас. До сих пор мурашки по коже.

— А ведь наша палатка стоит всего в двухстах ярдах от его магазина.

— Неужели тут бродит маньяк с ножом?

— А ведь всего неделю назад в него стреляли. Как такое возможно.

— Как стреляли?! — решил удивиться я.

— Да какая-то девчонка, — ответил Бак. — Очень странная. Мы все давали показания полиции. Она пришла сюда с рюкзаком. Была какой-то отмороженной. Спрашивала, где находится магазин товаров для серфинга, хотя по ней было видно, что она ни разу не стояла на доске. А потом ушла. А на утро мы узнали, что она ночью забралась в магазин мистера Арнольда, стреляла в него, но промахнулась. И он ее точно описал.

— Господи, Бак, ты думаешь, это она вернулась? — одна из девиц вцепилась парню в бицепс.

— Я откуда знаю, — флегматично ответил Бак, открывая следующую бутылку пива. — Я-то и видел ее всего один раз.

— А мистер Арнольд давно здесь жил? — невзначай осведомился я.

— Ну точно больше десяти лет. По-моему, кто-то говорил, что он приехал сразу после войны. Он был классный папаша, хотя и молчун.

— Это когда трезвый, — засмеялся кто-то. — Стоило выпить, рот у него не закрывался. И чудно так говорил. Иногда по-иностранному, а иногда вроде по-английски, но совсем не понять.

— Это точно, — смущенно кивнул Бак, словно не хотел говорить плохо о покойном. — Но он с нами редко выпивал на пляже.

— Стеснялся лица, — поддакнула его девица, не обратив внимания на испепеляющий взгляд, которым стрельнул в нее Бак. — У его вся левая половина была изуродована. Вот такой шрам от глаза до подбородка. — Она провела пальцем по лицу Бака, на что он раздраженно смахнул ее руку. — Не удивительно, что он жил один! — Победоносно закончила девушка.

— Хватит, Рэйч, — рявкнул Бак. — Мистер Арнольд был ранен на войне.

— Вот только непонятно на какой, — ехидно встрял сиплый голос, и я обратил внимание на нового собеседника. Он был старше всех в этой компании, даже старше меня. На нем тоже были надеты одни шорты, а длинные седые волосы собраны в хвост.

— Ричард Крейвен, банкир на покое, — протянул он мне руку. — Живу в Сен-Кристобале уже три года. Предпочитаю свежий воздух, волны и общество молодежи. Мне будет не хватать Мэтью, с ним было интересно поговорить. Он был очень непростым человеком, как я мог понять, весьма начитанным и, кстати, неплохо разбирался в мире финансов. Но он никогда не рассказывал мне, чем занимался в прошлой жизни, а я не спрашивал. Тут так не принято.

— А что вы говорили про войну?

— Конечно, Мэтью воевал. Но не на Тихом океане. Вы же служили тоже?

— Да, на «Айове», потом на «Пенсаколе» в Гуаме.

— Вот. А Мэтью воевал в Европе. Причем, не в американской армии. Когда мы выпивали у него в квартире над магазином, он иногда принимался рассказывать о таких операциях, в которых наши солдаты точно не принимали участие. Как я мог догадаться, он был в каком-то европейском сопротивлении или партизанском отряде, который присоединился к союзникам в конце войны. Поэтому него не было ни формы, ни наград. Я не стал его расспрашивать. Да и какая разница, если парень все равно воевал с нацистами?

Мы молча выпили в память о Мэтью.

Я чувствовал, что меня скоро разморит от выпитого на жаре пива и от сытного бургера с макрелью, поэтому попрощался с дружелюбной компанией и побрел наверх в горы к своей машине. Там я достал из багажника плед, расстелил его на земле, подложил под голову свернутый пиджак и дал себе подремать пару часов на свежем воздухе в тени калифорнийских сосен.

Глава 7