На линии огня: Фронтовых дорог не выбирают. Воздушные разведчики. «Это было недавно, это было давно». Годы войны

В первых числах сентября передовые подразделения нашей дивизии с ходу переправились на западный берег Вислы и завязали ожесточенные бои за расширение плацдарма.

Немецкое командование перебросило в район плацдарма пехотные и танковые части. Артиллерия и авиация врага наносят удары по переправившейся на левый берег пехоте. Однако нас надежно прикрывают истребители, в воздухе они хозяева.

И все равно каждый метр продвижения дается большой кровью. Поступил приказ батареи 76-миллиметровых орудий перебросить для сопровождения огнем пехоты.

С наступлением полной темноты мы начали переправу. Прикрывают переправу гаубицы, четырехствольные пулеметы.

Я последним вскочил на свой плот. В центре плота, укрепленное растяжками, стоит наше орудие. Расчет на веслах. Гребем. Плот грузно, медленно движется вперед, рассекая темную воду Вислы. С того берега доносится частая пулеметная стрельба, слышны разрывы мин и снарядов. Низко нависло черное небо. Мелкий дождь набрал силу, хлынул настоящий ливень. Ветер поднял волну, плот раскачало. Нажимаем на весла.

До берега рукой подать. Вдруг над нами повисли гирлянды осветительных ракет. Светло как днем. Слева ударили трассы немецких пулеметов. Минометная батарея пристреливается. В ответ заговорили наши гаубицы.

Пулеметные очереди не дают головы поднять. Гребем лежа, распластавшись на бревнах. Пули рикошетом отскакивают от броневого щита.

— Старшой! — слышу голос Васи Кузнецова. — Смотри!

Сдали-таки нервы у Юрки Снежко и Димы Синюты. Бросили весла, разуваются. Плот медленно разворачивается по течению.

— На весла! — кричу.

Но страх уже обуял парней.

— На весла! Застрелю! — Выхватил трофейный парабеллум. — Ну!

К счастью, они опомнились.

Слева, недалеко от нас, прямым попаданием разметало плот второго расчета. А мы вырвались из огненного кольца, вкатили орудие наверх. Метров сто проволокли, а Маурин уже сигналит: «Батарея, к бою!»

Связисты батареи потянули телефонный кабель на высотку, где идет ожесточенная схватка. «Быстрее, быстрее, ребятки, — торопит Маурин. — Там на подходе танки».

Вгрызаясь в землю, оборудуем огневую позицию. С восходом солнца на «пятачок» плацдарма обрушился шквал артиллерийского и минометного огня. Но поднявшуюся немецкую пехоту мы укладываем на землю рядочками. Через головы понеслись снаряды «катюш». Части дивизии продвинулись за день на один километр.

Наступила прохладная осень. Изредка в воздухе кружатся снежинки. На плацдарме, где недавно бесновался раскаленный металл и клубился черный дым, затишье. Висла катит свинцовые, неприветливые воды куда-то на север, к Балтийскому морю.

Лейтенант Маурин вызвал меня к себе:

— Слушай, старшой, комбатр вызывает тебя на НП. Часы у него барахлят. Мастер нужен.

— Так я же в них ни уха ни рыла.

— Сходи, сходи, раз вызывает. Оставь за себя Василия Кузнецова.

— Есть!

Сопровождает меня связист-разведчик Игорь Трошин. На наблюдательный пункт в одиночку хода нет. Километра два шли в открытую, затем втянулись в траншею.

— Что на передке? — спрашиваю Игоря.

— Последние три ночи бесились фрицы, — отвечает. — А сейчас словно и войны нет!

Редкие осветительные ракеты, повисшие над нейтральной полосой, слабо рассекают тьму осенней ночи.

— Дошли! — Игорь нырнул в блиндаж.

До этого нашего командира батареи я видел редко. Ни разу не приходилось быть рядом. В блиндаже два топчана, грубо сколоченный стол, почти полностью закрытый картой, лежит раскрытым большой блокнот с какими-то цифрами. Все только необходимое. Самодельная лампа горит ярко. Комбатр чуть смугловат; карие глаза с каким-то озорным блеском, коротко подстриженные волосы смоляные.

— Докладывай, что у вас случилось на плоту при форсировании Вислы?

Вот тебе и часы! Вопрос захватил меня врасплох. Не знаю, что ответить.

— Говори, говори как на духу. Мы тут не в игрушки играем.

Я рассказал. Он задумался.

— Значит, все ладом. Ну и покончим с этим. Михалыч доволен тобой, предложил представить к награде…

В блиндаж ввалился какой-то лейтенант.

— Привет богу войны!

Лейтенант повернулся ко мне. А я глазам своим не поверил.

— Филя!

Вот так, через одиннадцать лет, встретились на фронтовых дорогах два однокашника по Рутченковскому горпромучу в Донбассе. Было что вспомнить.

Филя Семенов после окончания Рутченковского горпромуча работал на шахте № 17—17-бис. Поступил учиться на вечернее отделение рабфака. Окончил Харьковский институт электрификации сельского хозяйства. Работал инженером. В 1942 году добровольно ушел на фронт.

Втроем проговорили почти всю ночь. За встречу приняли по фронтовой. При расставании обменялись с Филей адресами.

По поручению партийного бюро полка с техником-лейтенантом Глушко ходили на восточный берег Вислы. В пяти километрах от реки расположена «цегельня» — кирпичный завод. Сейчас не работает. Вокруг завода и в нем живут беженцы-поляки из прифронтовых соседних деревень. Ведем беседу. Приходу наших войск они рады. Ждут, когда прогоним немцев с земли польской.