На линии огня

Накануне семнадцатой годовщины Октября, когда и ребятам исполнилось по семнадцать, в клубе состоялось торжественное собрание. После доклада отличившихся в труде под туш вызывали на сцену. Председательствующий громко и отчетливо называл имя, отчество и фамилию. Дошла очередь до старого мастерового Ивана Васильевича и его напарника — Жени Петрова. Вот он толкает Женю в бок: вставай, мол! А коленки предательски дрожат. Хватит ли сил преодолеть несколько ступенек и подняться на подмосток? Как набраться смелости, как посмотреть в глаза людям, которые знали тебя конопатым, босоногим, а теперь не в шутку, а всерьез вызывают на сцену аплодисментами?

Иван Васильевич как-то неловко, угловато смахивает кулаком слезу и глухим голосом бросает в зал:

— Спасибо, товарищи, за доверие. За такое, если надо, и горы свернем!

И вот в руках у Евгения Петрова первая премия: бобриковое пальто, синее с переливом.

Отныне, как и Иван Васильевич, он — ударник!

Часто Евгений выпускал у себя в цехе стенгазету «Промывка». Не знал, не гадал он, что она, эта «Промывка», круто повернет его судьбу. Робкие шаги в многотиражке. И жадное желание познать тайны родного языка…

Потом комвуз, Государственный институт журналистики и литературный кружок, которым руководил старый профессор. — друг Вячеслава Шишкова.

В один из вечеров в гости к литкружковцам приехал сам Вячеслав Яковлевич Шишков. Начал с шутки:

— Уважаемый профессор присвоил мне звание шефа-консультанта вашего кружка. Пусть будет так. Люблю иметь дело с молодыми. И отказать в просьбе профессора не могу. У нас с ним старая дружба. Немалую помощь оказал мне в работе над «Угрюм-рекой», помогает создавать и «Пугачева». Вам, молодые люди, очень повезло. В добрые руки вы попали.

Почти хором прозвучал один и тот же вопрос:

— Как нам научиться писать?

— Рецептов давать не умею. Да их в нашем деле и не может быть…

Вячеслав Яковлевич в тот же вечер говорил о том, что писателю необходимо индивидуальное своеобразие, свое лицо, о том, что штамп, шаблон, стандарт — злейшие враги всякого искусства. Что главное в творчестве — правдивое изображение жизни, смелая выдумка, зрительное, образное слово. Будьте беспощадны к себе!

…Зима 1939 года пришла рано — снежная, суровая, злая. Неву и каналы сковало льдом. В небе ни облачка. В звенящем воздухе необычно резко звучали сигналы «эмок», звуки трамваев.

Вокруг свирепствовала стужа. Казалось, что где-то близко сгущаются тучи и вот-вот грянет гром. Первым разрядом неурочной грозы стало короткое известие: на финской границе совершена провокация…

Это совсем рядом. Выходит, что беда подкатилась к порогу нашего дома. В мирную жизнь людей пришло необычное слово: «Война!»

А через год бывшие студенты надели красноармейские шинели. Они совершали многокилометровые марши, ползали до остервенения по-пластунски, хорошо познали суворовское правило: «Тяжело в учении — легко в бою».

Не испытав тягот солдатской службы, не поймешь сердце бойца, не будешь его верным товарищем и другом. Об этом не раз потом думалось Евгению Александровичу Петрову в грядущих боях и походах.

* * *

Великая Отечественная война началась для курсанта Евгения Петрова необычно. Ему только что вручили письмо, в котором жена сообщала о рождении сына. Товарищи по учебе плотным кольцом окружили молодого отца, стали горячо поздравлять его, драть уши, качать: терпи, мол, коль заимел наследника… А закадычный друг Колька Франчук крикнул на всю казарму:

— Сегодня, слава богу, воскресенье. Отметим такое дело, папаша!