На линии огня

Узкая, пробитая сквозь чащобу дорога вспарывала тайгу извилистой лентой. Подпрыгивая на бесконечных рытвинах, уазик как бы раздвигал могучие разлапистые сосны, которые нехотя расступались.

Михаил сидел рядом с водителем. Он не оборачивался, но каждой клеточкой кожи чувствовал, что позади сидит она, единственная и неповторимая женщина, столь желанная, сколь и недоступная.

Вдали, в таежном прогале, когда они выскочили на сопку, мелькнула зеленовато-голубая, как всегда величественная гладь Амура. Вон он, мыс – рукой подать, но на машине до него по тайге, в объезд топей, через Кирсановку не меньше часа добираться.

– Я катерников предупредил, товарищ подполковник, – сказал водитель. – Они вас ждут, чтобы переправить на мыс.

– Добро! – буркнул Бардин, понимая, что несправедлив к шоферу. Следовало поблагодарить за предусмотрительность, но Михаилу было не до того. Чувствовал он себя препаршиво. Досадовал на начальника штаба: неужто больше некого было послать?

Обычно на Кирсановку Бардин ехал с теплым чувством. Сюда, на отдаленную заставу, любили внезапно наведаться проверяющие из округа. И здесь нельзя было ударить лицом в грязь. На заставе поддерживался образцовый порядок, о чем Михаил постоянно заботился. Но старший лейтенант Хмель и сам делал все для того, чтобы подчиненные несли службу строго по уставу. Офицер старался, не жалея сил, и Михаил испытывал к нему почти отцовские чувства. Был бы у него такой сын!..

Бардин любил детей и очень тосковал по своим двойняшкам, прекрасно сознавая, что увидит их не раньше очередного отпуска. К нему они в обозримом будущем не приедут. Благоверная, когда он предложил поехать всей семьей к новому месту службы, ехидно спросила: «Ты обеспечишь в тайге французскую школу для девочек? И музыкальную тоже?..»

Катер, готовый к отплытию, ждал у дощатого пирса, сооруженного недавно по распоряжению Бардина саперами отряда как раз против Безымянного.

Едва начальник отряда и Алена ступили на палубу, как суденышко тут же отвалило от пирса. Водитель с машиной остался ждать их возвращения на берегу.

На мысу, у такого же пирса, заранее предупрежденный оперативным дежурным, их встретил начальник заставы. Был он светловолос, долговяз и оттого слегка сутулился. Перетянутая широким командирским ремнем талия была тонкой, как у девушки. Большие серые глаза буквально ели начальство. Лихо козырнув, Хмель отчеканил доклад на одном дыхании и от усердия, торопливо отступив в сторону, чтобы пропустить подполковника, поскользнулся.

– Не так резво, – улыбнулся Михаил, помогая начальнику заставы восстановить равновесие. – Ну, докладывай, что у вас тут стряслось?

– Если разрешите, товарищ подполковник, я лучше на местности покажу и прокомментирую. Там сразу станет вам ясно…

– Считаешь, иначе командир не поймет? – усмехнулся Бардин. Настроение у него заметно поднялось. Обстановка, а главное, сознание того, что находишься на передке и от тебя многое зависит, всегда давало ощущение собственной значимости, нужности.

– Ни в коем случае так не считаю, товарищ подполковник! – горячо воскликнул Хмель, и на его тщательно выбритых щеках заалел румянец. – Но вы сами учили: увидеть всегда надежней.

– Коли так, пошли, – согласился польщенный Бардин. – А спутницу нашу дежурный пусть на заставу проводит. Ей с документами работать.

Остров Безымянный (под таким именем он был обозначен на схемах и рабочих картах) выглядел отлогим, почти безлесым. Лишь редкие группы деревьев стояли неподалеку от уреза воды. За ними тянулись полосы кустарника, карабкающегося по склонам холма. У его подножия, ближе к реке, как раз и стоял православный монастырь. Каменные постройки его чернели проемами выбитых окон, провалами крыш и кирпичными трубами. Лишь на одной из трех колоколен уцелел крест, две другие были обезглавлены. Окружающая монастырь каменная ограда, выщербленная и местами обваленная возле въездных с полукруглой аркой ворот, зияла широченным проломом.

Бардин, неоднократно бывая на Кирсановке, частенько пристально рассматривал в бинокль и остров, служивший яблоком раздора, и чужой берег. Ему по штату было положено изучать обозримую территорию сопредельного государства. Разглядывал он и монастырь, но никогда не акцентировал внимания на картине запустения. Когда-то здесь, в добротных стенах, кипела жизнь. Сверкали золотые купола, и далеко по обе стороны Амура разносился серебряный колокольный звон, зовущий к молитве.

Сам Михаил в Бога не верил, но всегда уважительно относился к религиозным убеждениям других. Сейчас, когда церковь в России начала возрождаться, среди новобранцев попадались верующие. Из этих ребят, честных, непьющих, выходили неплохие солдаты.

На южном берегу мыса рос густой, довольно высокий ивняк. Бардин приказал в нем укрыться. Незачем демонстрировать китайцам интерес к оспариваемой территории вообще и к заброшенному монастырю в частности.

– Надеюсь, старший лейтенант, теперь вам будет удобно докладывать? – спросил Бардин, но Хмель не принял шутливого тона.