На линии огня

— Ты помолчи, Коля, помолчи, тебе силы еще пригодятся!

— Нет, Сань! — Белоусов говорил все тише. — Мне уже ничего не нужно, хорошо не успел жениться. А то осталась бы сейчас Иришка вдовой в 20 лет. А так… Но прошу, ты, это, Сань, напиши ей, как я погиб, а? Чтобы знала, а может и вспоминала когда… Адрес на конвертах ее писем, в сумке под кроватью отсека в модуле. Хотя… нет, лучше не надо. Не надо, чтобы вспоминала. Молодая, найдет парня, замуж выйдет…

— Я напишу, Коля!

— Сань…

— В Союзе должны знать, как погибают те, чьи гробы приходят из Афганистана. Но напишу не о тебе — ты выживешь, сам потом невесте все расскажешь, — а о ребятах твоих, что сложили головы здесь, в этом проклятом ущелье, на этой никому не нужной войне.

— Не надо. Дай лучше закурить…

— Тебе нельзя, Коль.

Белоусов попытался улыбнуться:

— Мне, Саня, теперь можно все!

Это были последние слова старшего лейтенанта Белоусова. Неожиданно начались конвульсии, изо рта пошла кровь. Николай закрыл глаза, дернулся несколько раз и вытянулся, словно принял положение «смирно». Голова его склонилась к плечу, лицо побледнело, рот открылся.

Черников сжал голову руками.

Стоявший рядом Ольшанский, спросил:

— Командир умер?

Черников, опустив руки и резко поднявшись, ответил:

— Старший лейтенант Белоусов погиб, сержант. Пал в бою смертью героя. Ты понял меня?

— Так точно!

— Вот так! Ты побудь с ним. Поможешь вынести.

— Понял!

Черников заметил на грязных щеках сержанта светлые полоски от слез:

— Не плачь, сержант! Всех оплакивать слез не хватит. Закури лучше, или спирту глотни. Есть спирт-то?

— Да есть, но… эх, командир, командир! Жалко, хороший мужик был, настоящий.

— Да. Настоящий.

Черников прошел по пещере. Вышел к Зайцеву.

В это время к ущелью подошли два «Ми-8» под прикрытием двойки «Ми-24». Десантный и санитарный вертолет приземлились восточнее разрушенной до основания крепости. Командир роты приказал взводному:

— Выведи не спеша людей. Бойцы прибывшего взвода помогут. Я на доклад к командиру полка.

— Есть, командир! А как там Белоусов?

— Нет больше Николая…

— Черт бы побрал эту войну…

Черников вышел из пещеры. От ближнего вертолета по ущелью разбежались солдаты. Восемь человек спешили к месту, откуда появился старший уничтоженной колонны. Александр пошел к вертолетам. Отделение прибывшего взвода подбежало к Черникову. Сержант спросил:

— Товарищ старший лейтенант, взводный приказал помочь вашим солдатам вынести раненых. Где вход в пещеру?

— Веди отделение прямо, к скале, там увидишь вход.

— Понял!

Черников вышел за пределы бывшей крепости.

Командир и замполит стояли недалеко от санитарного вертолета. Ротный подошел к ним, обратился к командиру полка:

— Товарищ подполковник! Подчиненная мне колонна совершала марш Даулак — Тахджави…

Ивушкин прервал Черникова:

— Не надо доклада, позже в рапорте изложишь то, что произошло во время марша. Ответь лучше, сколько людей потерял?

— По моим подсчетам, 33 человека — и моих бойцов, и солдат взвода охранения. Примерно двадцать человек погибли вследствие гранатометного обстрела колонны из засады, оборудованной «духами» на склонах, остальные полегли в бою. В живых остался двадцать один человек: одиннадцать бойцов роты обеспечения, десять — взвода охранения. Из них девять человек ранены, трое тяжело. Старший лейтенант Белоусов, прикрывая отход личного состава в пещеру, получил смертельное ранение в живот. Умер минут десять назад у меня на руках. Такой вот расклад, товарищ подполковник.

— Да, хреновый расклад!..

Черников взглянул на него:

— Я все же хочу знать, почему разведка пропустила такой крупный отряд «духов»? И кто ответит за гибель пацанов? Или опять все спишете на непредвиденные боевые потери?

В разговор вступил замполит:

— Вы, Черников, возьмите себя в руки. Кто виноват, тот и ответит. Лучше еще раз проверьте личный состав, уточните потери, нам отчет уже сегодня надо в дивизию отправить.

Черников взорвался:

— Отчет, говоришь? Тебе вовремя отчитаться надо? А то, что здесь полегли восемнадцати-двадцатилетние пацаны, дравшиеся до последнего патрона, тебе все равно? Отчет важнее, замполитовская твоя рожа?

Майор Грицаев побагровел:

— Вы в своем уме, старший лейтенант?! Как вы смеете оскорблять старшего по должности и званию? Да я вас… я вас под суд отдам!

— Отдавай! Плевать я хотел на твой трибунал!

Командир полка резко повернулся к замполиту:

— А ну оставить! Майор Грицаев, организуйте прочесывание крепости и вынос трупов на открытую местность!

— Но, Борис Григорьевич, Черников оскорбил меня! То, что он попал в переплет и руководил боем с превосходящими силами противникам, не оправдывают его хамских действий!

— Я что сказал, майор? Выполнять приказ!

— Есть! Но предупреждаю, я этого так не оставлю.

Развернувшись, Грицаев крикнул командиру прибывшего взвода:

— Старший лейтенант Рябинкин, ко мне!

Он пошел в сторону крепости, а Ивушкин сплюнул на грунт:

— Ну чего ты взорвался, Черников? Политрука нашего не знаешь?

— Нервы…