На линии доктор Кулябкин

А Дуся стоит в коридоре растерянная, руки-ноги ватные, сил нет. Действительно напугала.

Вздохнула тяжело, поплелась в комнату. Какая усталость пришла — мешки грузить легче! Хороший был день, радостный, а как кончился?!

И вдруг поняла: з д е с ь  Галина, у Сони, с Николаем она! Ах ты, доченька, маетная душа, зачем же ты такое наделала, для чего?! Не по твоим зубам брать чужое!..

Не легла на кровать, а упала. Потолок черный, какие-то птицы крыльями хлопают, ухает филин — это в ушах давление крови.

Опять Галину представила. Где она? Да и как можно минутой жить, о завтрашнем дне не раздумывая, зачем это?!

Так и лежала Дуся, глядела перед собой.

Шло время, часы тикали, а в комнате была тишина. Неслышно спала Ксана, похрапывал Сергей Сергеич. Ничего, видно, не понял старик. А она все думала, страдала душой. Сказать завтра, что все знает? Нет, не станет ничего говорить. Зачем? Раз сама решила, пусть дальше сама и думает.

Соня поглядела на часы — пора идти. Нельзя ей при встрече присутствовать, нехорошо. Тут свидетели не нужны.

Николай говорил не умолкая, все жаловался на жизнь.

— Прости, Коля, — сказала она, вставая. — Сейчас должен прибыть поезд. Мне нужно домой, а ты Галину жди.

Он кивнул, вроде бы согласился.

— Покоя никогда не будет с моим характером, — возбужденно сказал он. — Вроде — все. Вернулся домой. Нет для меня пути к возврату. А тебя встретил на улице, о Галине узнал — и уже ни о ком другом не думаю. И думать не могу.

— А как она встречи ждет! — сказала Соня. — Я только голос услышала, поняла — не могу ей отказать.

— Ты добрая.

— Добрая. Только иногда недобрые-то нужнее.

Он выкрикнул нервно:

— Вот ты говоришь: ей встреча нужна. А мне? Ты представить не можешь, как я живу, Соня! Я о той, прежней жизни постоянно думаю. Было ли? Может, привиделось? Если бы тетя Дуся не приехала к нам, я бы никогда сам не вернулся.

Он вздохнул тяжело, снова поглядел на часы:

— На сколько поезд опаздывает?

— Сказали, на час.

— Надо бы позвонить, проверить. — Прошелся по комнате и вдруг рассмеялся: — Таисью представил. Она меня из магазина ждет. На двадцать минут отпустила, а меня нет и нет. А ведь она и авоську дала, и кулек полиэтиленовый, чтобы рассол к огурцам прихватил. Огурчиков ей захотелось.

Махнул рукой.

— Часок поскитался по городу — сюда рано было, в «Хронику» забежал. Сижу, смотрю бой быков в Испании, а сам в полном от себя восторге. Свободен! Совершенно свободен!

— Считаешь, она ищет уже?..

— Не сомневаюсь. Только не пойму, с какого места начнет искать. Не с милиции же… У нее, Соня, на пропажу личной собственности особый нюх. А меня-то она всегда именно личной собственностью считала. Законной собственностью, за семью печатями, с государственными гербами.

Он прошелся по комнате.

— Я перед сегодняшним побегом даже во сне бредил, плохой конспиратор. Таисья разбудила среди ночи: «Повернись, говорит, на другой бок, что-то несусветное выкрикиваешь, пугаешь, уснуть не даешь». — «Сон, говорю, прекрасный!» А она с сомнением: «От прекрасного не кричат».

Соня поискала глазами будильник, прикинула время.

— Давай я в автомат сбегаю, в справочную позвоню.

Он подошел к окну, прижался к стеклу лбом, долго разглядывал улицу.

— Сходи.

— Назад не вернусь, — сказала Соня. — На пальцах покажу. А не поймешь — открой форточку, я крикну…

— Жаль, что уходишь, — сказал Николай тихо. — Одному тоскливо. Время останавливается. А если она долго еще не приедет?..

Соня рассмеялась:

— А я всю жизнь одна — и прекрасно… — Показала на телевизор. — Вон, включи или читай. Смотри, сколько книг. А я из того автомата звонить буду. Видишь, девушка разговаривает. — Выгребла из ящика двухкопеечные, видимо, всегда там держала. — Утром уходить будете с Галей, ключи соседке отдайте. Старушка в третьем номере, я предупредила, что не сама занесу.

Дошла до дверей, но остановилась, вспомнила:

— Да, кура отварная лежит в холодильнике. Бульон отдельно. — Надела пальто и снова вернулась в комнату. — Белье в этой тумбе…

Он кивнул благодарно, пошел за Соней, чтобы закрыть дверь, и снова вернулся к окну. Погасил свет, при свете не видно улицы.

Соня пробежала к будке. Наверное, не прорваться в справочную. Всюду людей не хватает.

Конечно, если себя потерять, делать только то, что Таисья прикажет, то и так можно. Вроде армии — получи увольнительную, а тогда и иди. За опоздание — трибунал.

«Почему» — возмутился он. — Кто дал ей право командовать? Мою волю ломать? Нет, милая, ошибаешься, человек свободен, по сути своей. Перегнешь палку — покаешься. Каленое железо трещин никогда не дает, пополам сразу…»

Свет уличного фонаря посеребрил циферблат, обозначил на часах стрелки. Надо же: пошел двенадцатый! Давно бы Галине пора.

Соня выскочила наконец из будки, аж пар клубится. Николай открыл форточку, высунул голову.

— Когда приходит?

— Вот-вот, минутами!

Закрыл задвижку, отнес стул на место, включил свет. Господи, какой в квартире простор! Как пусто! Ах, Галка, Галка! Не было бы ребят маленьких, никакие бы Дусины слезы меня домой не вернули, с тобой только и было мне хорошо…