На Лене-реке

— Материала столько затрачено. Дубители, жиры… И все это в стружку? Непорядок, — выговаривал он мастеру, укоризненно глядя на него сверху вниз.

Мастер соглашался, но доказывал, что потери эти неизбежны.

— Нет, тут надо подумать, — не унимался Василий.

Мастер пожал плечами и отошел с пренебрежительной улыбочкой.

Все последующие дни Василий думал о своем разговоре с мастером.

И вот, кажется, нашел правильное решение.

«Да! Первую строжку надо делать до дубления».

— Привет! — окликнули его сзади.

Василий оглянулся. Его догонял Мишка Седельников. Как всегда, черный чуб ухарски выбивался у него из-под надетой набекрень фуражки.

— Что так рано? — спросил Мишка, поравнявшись с Василием.

Василий хорошо понимал, что Седельникову глубоко безразлично, до дубления или после будут строгаться кожи, но потребность поделиться своими мыслями была настолько велика, что он не удержался.

— С мастером надо поговорить. Понимаешь, Михаил, какое дело. Первую строжку хочу делать до дубления и жировки. Подумай, какая экономия получится, — возбужденно рассказывал Василий, не замечая откровенно насмешливого взгляда Мишки. — Подумай, сколько дубителей и жиров сбережем!

— Это уж ты думай. Тебе премию получать, — ухмыляясь, произнес Мишка и, подмигнув Василию, взял его под руку. — А что, браток? Гляжу я, и партийные денежку любят. На премию тебя, видать, все время поманивает.

И пока Василий, озадаченный Мишкиной наглостью, подыскивал подходящие слова для ответа, Мишка проворно отскочил от него и, помахав рукой, с явной издевкой крикнул:

— Ничего, не робей, Вася! Дуй до горы, а там видно будет! — и с этими словами скрылся в проходной.

3

Разыскивая мастера, Василий зашел в дубное отделение. Два окна, выходившие в узкий тупичок между цехом и котельной, плохо освещали большое, почти квадратное помещение, тесно заставленное длинными четырехногими козлами, на которых висели выдубленные кожи. Темно-коричневые кожи отливали мокрым матовым блеском, с их лохматых краев срывались тяжелые капли густого дубильного сока и дробно шлепались в лужицы на выщербленном цементированном полу. Воздух был напитан терпким, влажным, чуть кисловатым запахом перебродившего дубильного сока.

Вдоль стен стояли в ряд дубильные барабаны, похожие на огромные, лежащие на боку пивные бочки. Они неторопливо вращались с кряхтением и скрипом, опираясь толстыми металлическими осями на массивные бетонные стояки. Барабаны почти касались пола, и поэтому казалось, что они катятся по полу, непонятным образом оставаясь при этом на одном и том же месте.

Люк одного из барабанов был открыт. Старший мастер цеха Чебутыркин, маленький щуплый старичок, одетый в синий, не по росту длинный халат, приподнявшись на цыпочки и перегнувшись через край люка, набирал в высокий медный стакан дубильный сок для анализа.

Зачерпнув полный стакан, он достал из ящика ареометр — длинную стеклянную трубку с наполненным дробью шариком на конце — и опустил прибор в стакан. Ареометр почти весь погрузился в жидкость.

— Ослабли сока́, — вполголоса произнес мастер и, вынув прибор, обтер его полой халата, покрытого темными пятнами всех оттенков.

Осторожно опустив ареометр в ящик стола, мастер взял стакан и, отхлебнув глоток, несколько секунд подержал сок во рту. Морщинистое лицо его приняло сосредоточенное выражение, как будто он к чему-то прислушивался.

— Ослабли сока́, крепить надо, — повторил он, выплюнув жидкость и обтирая губы рукавом халата.

— Что, Прокопий Захарович, — засмеялся Василий, — на язык надежнее? Стеклянной трубочке, выходит, веры нет?

— Вера есть, — ворчливо ответил Чебутыркин, недовольно покосившись на Василия, — ну только и язык мой за сорок лет, как бы так сказать, тоже не без понятия. Семь раз отмерь, один раз отрежь, — и, повернувшись, крикнул стоящей у барабана работнице:

— Королёва, добавь полсотни ведер из восьмого чана.

— Прокопий Захарович, я к вам, — обратился к мастеру Василий.

Чебутыркин снова посмотрел на него.

— Предложение хочу внести, — продолжал Василий, — первую строжь делать до дубления. Экономия должна большая получиться.

Чебутыркин недовольно поморщился. Маленькие глазки совсем затерялись в обступивших их морщинах.

— Экономия, — проворчал он, — как бы эта экономия другим концом не обернулась.

— Прошу разрешить провести опыт, — настаивал Василий.

— Без технорука не могу, — подумав, ответил Чебутыркин, — приедет Максим Иванович, обсоветуем с ним.

— Когда же он приедет?

— С последними пароходами обещался быть.

— С последними пароходами? — протянул Василий. — Нет, столько ждать я не согласен. Решайте сами, а то к директору пойду.

Чебутыркин почувствовал, что Василий не уступит.

— Ладно, — сказал он, — сам поговорю с директором.

— Сегодня после обеда опять приду к вам, Прокопий Захарович.

— Беда с этими активистами, — бормотал Чебутыркин, провожая взглядом удаляющегося Василия, — все бы им изобретать да выдумывать. А отвечать кому за производство? Чебутыркину… Беда, чистая беда…

Глава вторая

1