На крутом вираже

Оперативники выпили и принялись за закуску. Отдали должное селедке, капусте, съели по куску пиццы, и Крячко вновь наполнил стаканы и произнес:

– За наших товарищей!

Выпили, и тут Удальцов задал вопрос, который, как видно, давно вертелся у него на языке:

– Скажите, почему все-таки Сидоров задумал такую сложную схему с тройным убийством? Не проще было бы убить одного Котова? Убить его, но представить все так, словно это было самоубийство? Так, как он сделал с Максимом Крупновым…

– Я думал об этом, – кивнул Гуров. – Полагаю, главным препятствием для такого замысла был характер Дениса Котова. Как я понял из разговоров с теми людьми, кто его знал – с его сослуживцами, друзьями, его женой, – Котов был человеком с сильным характером, к тому же веселым и в то же время уравновешенным, совсем не склонным к самоубийству! В такое объяснение его смерти никто бы не поверил. Нет, Котова можно было только уничтожить. Я думаю, Сидоров долго ломал себе голову над тем, как объяснить смерть Дениса для окружающих – объяснить так, чтобы подозрение ни в коем случае не пало на него. Вот тут и пригодились карточные партнеры Котова – люди очень разные, вращавшиеся в разных сферах. У Сидорова возник замысел цепочки убийств, среди которых главное – убийство Котова – затеряется и будет выглядеть совершенно иначе. Затеряется прежде всего из-за того, что первым погибнет крупный начальник, министр Приходько.

– Я понимаю, что Сидоров решил спрятать убийство своего противника, Котова, среди других смертей, – сказал капитан Щербинин. – Но почему Котов был убит именно вторым, а не последним, после Галустяна? Ведь так основной мотив убийств был бы спрятан еще надежнее…

– Да, от других он был бы спрятан надежно, – согласился Лев. – Но тогда бы все происходящее могло открыться самому Котову. Будучи человеком умным, он мог догадаться, что происходит. И тогда от него можно было ждать любого поступка. Он мог написать письмо в прокуратуру или явиться в полицию и обвинить Бориса Сидорова в хищениях и организации убийств. Нет, Котова ни в коем случае нельзя было оставлять в живых, ставить его третьим после Галустяна! Надо отдать должное Борису Сидорову: он показал себя хорошим психологом, рассчитал в этой партии все ходы.

– Психолог он, может, и хороший, но как человек – тряпка! – заявил Крячко. – Надо же: сломался на первом же допросе! Когда ты мне изложил свой план, как ты собираешься построить допрос, как думаешь добиться результата, я вначале не поверил. Согласился с тобой, но в успех не верил. И надо же – все получилось.

– Все получилось, потому что Сидоров – человек совсем другого типа, чем его сообщник, исполнитель убийств, Николай Козлов, – отозвался Гуров. – Тот уже пять лет вращается в бандитских кругах. Не раз видел, как убивают, видимо, и сам убивал, по крайней мере однажды. Он не уважает чужую жизнь, не ценит и свою. Такого человека трудно склонить к даче показаний. Ты сам видел, как тяжело проходил его допрос. Фактически он нам вообще ничего не сказал! Сидоров – человек совершенно другого типа. Больше всего на свете он ценит собственную жизнь, причем хочет «красивой» жизни, с удобствами. Он не признает бандитский кодекс чести, не живет «по понятиям». Поэтому, я полагаю, он сдаст своего подельника Козлова, все будет валить на него, да еще на мертвого Бориса Короткова. Если следователь Железнов правильно поведет дело, не наломает дров, он сможет расколоть Сидорова и получить полную картину всех убийств.

– Мне кажется, Железнов теперь будет делать меньше ошибок, – сказал на это Глухов. – Я беседовал с ним вчера. На него произвела большое впечатление история с банкиром Киршером. Он спрашивал меня, что вы думаете о причинах этих убийств, о поведении каждого из преступников, о том, как собрать нужные доказательства. Он хотел бы многому у вас научиться.

– Ну, если ему понадобится мой совет, я всегда его дам, – ответил Гуров. – Если он тебя об этом спросит, можешь дать мой телефон, пусть звонит.

– Слушайте, что-то у нас пауза затянулась, – напомнил Стас. – Давайте выпьем по третьей – на этот раз за товарищей, которых с нами уже нет. Выпьем, не чокаясь. И покончим с тем, что еще осталось на столе!

Оперативники молча выпили из своих стаканов, взялись за пиццу и оставшиеся салаты.

– Значит, для вас в этом деле не осталось темных моментов? – спросил Удальцов Гурова.

– Практически не осталось, – ответил он. – Правда, я не знаю, сколько именно Сидоров обещал заплатить Козлову за три убийства и дал ли ему задаток. Но это меня, надо сказать, не особенно интересует. Это уже детали. Полагаю, следствие все это выяснит. Повторю, Сидоров фактически уже сломлен, он даст признательные показания, полностью выдаст своего подельника. В их паре он представляет «слабое звено». А когда Козлов узнает, что заказчик его топит, он может и сам заговорить. А зачем ему держаться до последнего, выгораживать заказчика? До сих пор он это делал, потому что считал Сидорова крепким мужиком, равным себе. А поймет, что он слабак, и сдаст его.