На красном дворе

Князь решил наказать беззащитную девушку за собственную свою вину и этим наказанием устрашить тех, кто, как Варяжко, захотел бы пойти к польскому королю с поклоном.

Между тем Люда и Добромира не догадывались, что над ними снова занесен меч, который отрубит последнюю ветвь родословного древа воеводы Коснячко.

Изяслав ждал недолго - он не спрашивал, чем провинилась Людомира, он довольствовался тем, что ему сказал Добрыня. Ведь все, что сказал колдун, соответствовало настроению его души и мыслей.

Однажды вечером во двор терема Коснячко въехала толпа всадников, вооруженных топорами и мечами. Шум, вызванный лаем собак, отпиранием ворот и бряцанием мечей, обратил внимание сидевших в тереме женщин. Они привыкли к тишине и поняли: что-то случилось. Но что?

Добромира выглянула в окно и, с ужасом отскочив, перекрестилась. В памяти всплыла похожая картина: толпа вооруженных всадников у них во дворе год назад; они хватают старого воеводу и отвозят его на княжеский двор.

"Господи, неужто опять беда!" - подумала она и кинулась к Люде. Испуганные женщины растерянно смотрели друг на друга.

- Уходи, дитя мое, уходи! - воскликнула Добромира.

- Что случилось?

Не успев ответить на этот вопрос, Добромира, перепуганная насмерть, пыталась увести с собой Люду.

- Уходи, уходи! - повторяла она. - Под лестницей есть выход в сад... только бы нам добраться туда, потом уж поговорим.

Обе женщины побежали вниз, потрясенные недобрым предчувствием.

- Но что случилось? - допытывалась Люда.

- Княжеские конюхи уж на дворе, - задыхаясь, отвечала Добромира. Скорее, скорее!

Тут дверь, ведшая на лестницу, с грохотом распахнулась и несколько злых лиц показалось на пороге...

Дорога к бегству была отрезана.

Женщины прижались друг к другу и с ужасом отпрянули назад.

- Что вам нужно? - дрожащим от страха голосом спросила Добромира.

- Да уж не тебя, старая карга! - И в ту же минуту несколько человек вошли в избу, схватили Люду и стали отрывать ее от Добромиры.

- Поди, поди, моя милая! - говорил кто-то. - Мы отведем тебя к ляхам, там тебе будет хорошо.

Женщины не понимали, в чем дело.

- Чего? Зачем? - спросила Добромира.

- Ну, ты, старая, молчи! Тебя не спрашивают... А зачем ее ляшский король прислал сюда?

- Король!.. Прислал?..

- Ну, да, а вы думали, что князь ничего не знает?

- Да что вы! Никак белены объелись! - вскричала мамка.

Между тем конюхи продолжали тащить Люду, которая недолго упиралась и, наконец, обессилев, упала на пол.

- Волоки, волоки ее!

- Пусть головой выметет лестницу!

И среди крика, плача и грубых острот послышался стук головы, ударявшейся о ступеньки лестницы: ее тащили во двор. Со связанными руками, ее привязали позади седла самого сильного коня, и Люда, полуживая, перекинутая через спину лошади, касалась волосами и руками земли.

- Стойте! Живодеры! - кричала Добромира. - Не мучьте ее. Я сама пойду к князю, кто-то возвел на нее напраслину. Князь разберется, ведь он смилуется, подождите!

- Ступай хоть на все четыре ветра! - отозвался один из конюхов. - Нам нет дела до тебя, а уж мы-то знаем, что с ней сделать.

Добромира, заломив руки, плакала, умоляла, наконец, наклонилась, чтобы поцеловать в лоб Люду, и кинулась на княжеский двор.

Едва она прикоснулась губами к лицу молодой девушки, как та открыла глаза.

- Останься, мамушка, здесь, со мною, останься! - И она приподняла руки и ухватилась за шею мамки. - Не оставляй меня одну, не оставляй, останься! - умоляла она.

Ворота скрипнули, и отряд выехал со двора. Люда продолжала держаться за шею мамки. Лошадь, на которой она была привязана, двинулась вслед за другими. Руки Люды, цеплявшиеся за шею мамки, задрожали и потянули за собой старуху.

- Оторвите эту колдунью! - крикнул кто-то.

- Не время: соберутся люди, и она сама отстанет от нее.

И отряд, окружив коня с девушкой, направился прямо к Золотым воротам.

- Только бы нам выехать на дорогу к Василеву, - отозвался кто-то.

- Эк, сказал! Да пошто нам ехать на Василев? Повернем сейчас на Шулявку.

По-видимому, совет этот понравился конюхам, так как действительно, отряд выехал на песчаную дорогу, повернул к Шулявке, а затем рысью помчался на мост, перекинутый через Лыбедь. Ноги Добромиры тащились по земле, ударяясь о камни, и цеплялись за кусты, но старая мамка крепко держалась обомлевшими руками за плечи Люды и продолжала бежать за лошадью. Каждый сильный толчок подбрасывал их обеих, и тогда Люда открывала глаза, налившиеся кровью, и еле слышно шептала старухе:

- Не оставляй меня, мамушка, не оставляй!

Наконец затекшие руки Люды расплелись и отпустили Добромиру, старая мамка упала на землю.

Бежавшие позади кони перепрыгнули через нее и помчались вперед. Старуха только слышала какой-то бешеный топот и хохот конюхов. Отряд, затерявшись в густых кустах лозняка, исчез из виду.

Добромира полежала минутку на земле, затем вскочила на ноги и побежала в том направлении, куда скрылся отряд. Он остановился среди густого орешника.

- Ну, довольно, мы далеко за городом! - отозвался начальник отряда. Пора кончать с ней.