На краю Вселенной

— Мама — произнес Вик — Мама, говоришь. Мне не нужна сейчас мама — он, недовольно произнес Герде — Мне нужно только ты, любимая моя Герда. И мои и твои друзья Лаки и Кармела.

— Прости меня, Вики — произнесла, виновато делая выражение своего миленького девичьего смугленького чернобрового брюнетки лица Герда — Я не собиралась тебя обидеть милый мой. Прости — она мигнула ему приветливо и играючи по очереди обоими красивыми карими, почти, черными глазками под вверх, вздернутыми тонкими черными бровями. А Вик практически подошел к ней. И прижался своими голыми мужскими без штанов ногами, и хозяйством в узких тельного цвета плавках молодого двадцатилетнего парня к ее, таким же смуглым, как и личико ногам. Он вообще был раздет, почти до полной мальчишеской ногаты, и сверкал своими подкачанными спортивными сильными мускулами в зеркалах туалетной комнаты «Зенобии» перед своей красивой любовницей Гердой.

— Эта долгая заморозка, это просто, какое-то чудо, Герда — произнес он ей — Уснул и раз, ты уже, где-то далеко-далеко от земли, когда проснулся.

— Я сейчас думаю, Вики — произнесла Герда, поправляя свою прическу, и не спуская с Вика влюбленных и жаждущих с ним снова секса девичьих черных, как бескрайний космос глаз — Это ничего, что нас родители, так вот отпустили?

— Да, они и сами еще хоть куда. Еще молоды. И хотят подразвлечься.

И им не до нас сейчас — произнес Вик — И они думаю, о нас даже не думают. У них у самих по путевке на Альдебаране отдых. И я просто уверен о нас даже забыли. Вик сбросил с себя тот длинный халат и практически нагой в одних тоненьких узких плавках приблизился к любимой Герде.

— Не говори так о родителях, Вик — произнесла критично, но ласково своему любовнику Герда, любовно смотря на Вика — Я никогда так о своей маме и папе не говорю.

— Ни знаю, как у тебя, любимая моя Герда — Вик потерся снова торчащим возбужденным своим молодого парня членом в натянутых туго на его бедра ног, задницу и волосатый лобок плавках. О колено ноги своей звездной теперь подруги. И положив руку на то голое колено любимой, пальцами сдавливая, массажировал ей само колено и бедро полной девичьей ноги — Но, им до меня на самом деле, дела сейчас нет. Мама вообще обо мне мало, когда-либо думала, Герда. Я сам себе был всегда больше всего предоставлен, любимая. И ты у меня единственная, кто думает больше всех обо мне, и заботиться, почти, как мама.

Он обхватил Герду руками, и прижал, целуя ее к себе.

— Ну, хватит, Вики — простонала она, освобождаясь от его сильных мускулистых рук — Ну, достаточно. У нас еще будет уйма времени на это, любимый. Надо собираться в дорогу. Говорят, скоро высадка на планету, и мне нужно привести себя в порядок, Вики. Ну, хватит! — произнесла громко уже и настойчиво Герда все же кое-как, освободившись от крепких объятий своего любовника. И встав с края купальной большой ванны на ноги, подошла к зеркалу, а Вик подошел к ней сзади и обнял ее за гибкую тонкую талию и короткий халатик.

— Давай, собирайся любимая, а я пойду тоже оденусь — произнес он — А то, еще совращу таким видом первого пилота Джему. Она, думаю, неравнодушна ко мне и моей спортивной молодой фигуре — он специально еще так произнес, играя в ревность с подружкой Гердой. Та, посмотрела также играючи через зеркало на своего любовника двадцатилетнего бойфренда.

— Угу — ему шутя, и смеясь, ответил Герда — И двух ее еще в нагрузку совращенных тобою женщин андроидов.

Она расхохоталась, а Вик выскользнул, как есть в таком голом бесстыжем виде, помахав рукой любимой в коридор «Зенобии». И пошел в их совместную на двоих с Гердой каюту.

* * *

Бизнес в девяностые строился на том, кто пан, а кто пропал.

Обычно разговор был короткий. Если, что-то не так, или кто-то, кем-то недоволен, то и все, тело в земле или в воде.

Как сейчас Виктор помнил одну криминальную семью из своего прошлого и разрушенной перестройкой страны Советов. Из того прошлого, что казалось ему эфемерным бредом, и как, словно, какой-то призрачный навязанный ему тем демоном перекрестка кошмарный сон. Он, с теми так же как с этими пришлыми бандитами не поделил воровской общак, и вспомнил как урыли всех. Всех по его приказу его братки. И вот теперь охотятся уже и за ним. И уже здесь, и он не знает кто? И это те из того прошлого которое вроде как и не было совсем, прошлое, которое пролетело за одну с демоном перекрестка ночь. И теперь вся надежда на телохранителя Николая и его зарубежных наемников головорезов.

Виктору удалось уйти от судов и следствий, покупая все и всех в органах в той брошенной им впоследствии страны, но, видимо, эхо того беспредела докатилось и до Америки и до его любимого города Майами.