На краю любви

Волк улыбнулся и широко зевнул, на мгновение продемонстрировав миру набор великолепных клыков, резцов, моляров и премоляров. Любая собака при виде таких зубов поджала бы хвост и удрала подальше. Сова опять негромко хмыкнула.

Белые люди — хорошие люди, но совершенно ничего не видят даже у себя под носом. А то, что видят, неправильно понимают. Решили, что Волк — это кличка. А Волк — это волк. Не олень, не зебра и не бегемот — волк.

И то, что все собаки в округе дружно разворачиваются и удирают при виде Волка, и то, как воют, обнюхивая его «визитные карточки», и то, что ни один пес не метит тот столб у поворота на дорогу, ведущую к ее дому, столб, который каждое утро старательно орошает Волк… Никто, кроме старика Балларда, не видит этих очевидных и вполне понятных вещей.

Белые вообще склонны искать ответы на вопросы где угодно, но только не там, где нужно. Вот и мальчик… десять лет понадобилось ему, чтобы вернуться к тому же самому месту и тому же самому моменту…

Сова вздохнула, но в этом вздохе не было сожаления или печали. Как и все сиу, она была фаталисткой и верила: что должно случиться, случится обязательно, а время… время не имеет никакого значения, когда речь идет о таких важных вещах, как кровь, жизнь и любовь.

Стерегущая Сова была единственным человеком, который с самого начала знал о Джеке Брауне все. Она даже приезжала пару раз в Кроуфорд — приняв ради этого почти позабытый облик пожилой дамы в строгом твидовом костюме и очках в толстой роговой оправе.

Очками она сроду не пользовалась, так что едва не окосела, одежда натирала и резала во всех возможных местах, но зато Стерегущая Сова — вернее, миссис Кэтрин Джонс из Северной Дакоты — смогла увидеть издали Джека Брауна, его молоденькую, похожую на девочку жену и крошечную дочку — ворох кружев, большие белые банты и золотистые кудряшки.

В Кроуфорде индейцы тоже жили, поэтому Стерегущей Сове не составило труда завербовать себе нескольких осведомителей, которые на протяжении всех последних лет и информировали ее о том, как живет и трудится Джек Браун.

Джек Браун, сын водителя-дальнобойщика, чей прадед был индейцем-шошоном из племени Сломанного Пера, и врача-хирурга Аманды Браун, в девичестве Джонс. Внучки акушерки Кэтрин Джонс, Аитеннае, Стерегущей Совы, иш-сон-кансиу из племени Черного Лося…

Вьюга вовсю завывала за окнами, дом прогрелся до самого последнего уголка, и Стерегущая Сова невольно начала клевать носом, но тут Волк поднял лобастую голову, и в желто— зеленых глазах загорелся огонек. Пожилая женщина прислушалась. У индейцев слух куда более чуткий, чем у белых, но даже Сова не могла уловить ни единого звука в завываниях вьюги. Впрочем, со зверем человеку не тягаться…

Еще через несколько минут по окнам мазнул бледный свет автомобильных фар. Стерегущая Сова накинула меховую парку, набросила на голову капюшон и торопливо шагнула на крыльцо.

Тяжелый внедорожник остановился перед домом, и на нем тут же начали расти небольшие сугробы. Хлопнула дверь, и высокий мужской силуэт вскинул руку в приветственном жесте.

—  Ан-хуг, иш-сон-кан!Как я рад видеть тебя, Стерегущая Сова… ого! Здравствуй, Серый Брат.

Темная тень прянула с крыльца и встала между Совой и Джеком Брауном, но молодой человек не выказал ни испуга, ни удивления, только уважение и восхищение. Он медленно опустил руки и развел их в разные стороны, повернув их ладонями к волку. Зверь не сделал ни одного лишнего движения, ограничившись лишь тем, что чуть глубже втянул носом воздух. Не спуская с него глаз, Джек шагнул вперед и спокойно опустил руку между острых ушей… Моя кровь, с нежной гордостью подумала старая индианка. Город не испортил мальчика. Хорошо, что он вернулся.

Она протянула к Джеку руки, радуясь, что в темноте не видно ее лица, но голос звучал ровно и чуть насмешливо:

— Здравствуй, блудный ич-кенне!Волк, ичи!

— Не устаешь удивлять окружающих, Мать Леса? Или… в Сайлент-Крик его считают безголосой собакой?

— Он научился вполне сносно лаять. Когда это необходимо. Но ты прав. Все, кроме старого Балларда.

— Ну еще бы! Как он, старый браконьер?

— Ушел из дома, поселился на дальней заимке. Охотится, разводит пчел, слушает радио. Почему ты никого не предупредил?

— А кого? Фрэнк знает, что я должен приехать, ты… ты всегда все про меня и так знала, а телефона на Чертовом плато, насколько я знаю, нет. А больше меня здесь никто и не ждет.

— Уверен?

— Ну… почти.

— Как малышка перенесла дорогу?

— Спала от самой Тиссулы. И слава богу, потому что трасса ужасная: Я ехал на цепях, но все равно с полным ощущением, что лечу под горку. Пожалуй, мы вовремя успели. Завтра перевал встанет.

— Скорее неси ее в дом. Я натопила так, что снег, кажется, не успевает падать на крышу.

Джек вдруг прищурился и с подозрением уставился на Сову.

— Погоди-ка! Тебе Фрэнк сказал про…

Стерегущая Сова вскинула руку, и в темноте мрачным огнем блеснули темные глаза.