На изломе чувств

Иду на кухню и ставлю чайник. Спасибо соседям собутыльникам, что на двери холодильника висит календарь с зачеркнутыми цифрами. Восьмое января. Ну, не все так плохо. По ощущениям я пробухал месяц, а оказалось неделю, гляди что-нибудь еще и осталось от той самой печени. Заглядываю в холодильник на нашу полку, на которой чудесным образом лежит никем не стыренная Верина любимая салями. Ну хоть колбасы пожру перед возможной кончиной. Нарезаю любимое лакомство Веры, а у самого слезы на глазах. Колбаса-то целая, Вера даже не открыла ее, нового года ждала. Дождалась.

Понимаю, как это отвратительно выглядит, опухший мужик наяривает салями с хлебом, запивает кофе и плачет. Бл*дь, не могу по-другому, откуда вообще берутся эти слезы? Пытаюсь взять себя в руки и снова иду в ванную, только уже облиться ледяной водой.

Все-таки вода обладает некой живительной силой, а ледяная и подавно. Возвращаюсь в комнату и начинаю собирать бутылки. Сейчас, когда в голове немного прояснилось, самому стало тошно от того, что я делал. Кое-как справился с мусором и присел на эту дурацкую скрипучую кровать. Оглядываюсь вокруг и понимаю, что мне здесь делать нечего. Как ни печально осознавать, но деньги-то у меня есть, чтобы не жить в этом дерьме.

Ближе к вечеру убрал все начисто и начал собирать вещи. Завтра же сниму квартиру и все будет по-другому. Обустроюсь и заберу мальчишку. Раз обещал, то воспитаю. Мама права, можно еще все наладить, по крайней мере с этим пацаном. Вера бы меня не простила, брось я пацана. С такой мыслью и заснул, пообещав самому себе забыть про все и начать с нового листа.

Снял квартиру ближе к окраине, обустроив все так, как хотела бы Вера, и кровать купил цвета слоновой кости, дебил одним словом, но мне так легче. Пока я воспринимаю действительность не совсем такой, какая она есть. Понимаю, что Веры нет и не будет, но есть еще больная половина меня, которая упорно требует сделать все так, как понравилось бы именно ей. Не знаю до чего это все меня доведет, но пока только так.

На работе появился только к концу января. Изначально, мой поход сюда был скорее поводом извиниться, все равно бы я больше не работал так, как делал это раньше. Теперь мне не было необходимости крутиться в клубах по ночам, решая очередные запросы богатой молодежи. Раньше моя работа заключалась во всем, то замена менеджера, то охрана зарвавшегося очередного ублюдка, проще говоря все, о чем попросят, благо без мокрухи и прочего дерьма. Сейчас же мне на это все плевать, достаточно устроиться обычным охранником в ближайший магазин, большего мне пока и не надо.

- Миш, только не перебивай, - мой непосредственный начальник садится напротив меня и видимо сейчас начнет отчитывать. Мне не то чтобы стыдно, но неприятно уж точно. - Что ты делал почти месяц, спрашивать не буду, думаю это итак понятно. Не буду ходить вокруг да около, это теперь мой клуб. Хочу, чтобы ты занял мое место, то есть место управляющего. Знаю, что ты сейчас скажешь, что все это тебе больше не надо и все в этом духе, но поверь мне, займешься делом и времени на то, чтобы жевать сопли не останется. По себе знаю, будешь занят-пойдет все в гору, ударишься в самобичевание –помрешь, вопрос только во времени. Знаю, что клуб-это не предел мечтаний, но заработаешь денег, а там и свое дело можно будет открывать. В общем ты немаленький, сам разберешься. Только время на раздумья я давать тебе не буду, ты все-таки не девчонка. Так что сейчас говори да или нет.

Раздумывал ли я? Однозначно- нет. Бесит, что вокруг развелось слишком много советчиков, но терять мне точно нечего.

- Согласен.

- Ну вот и славно. С февраля жду тебя здесь, посвежевшим, похорошевшим и, Миша, пожри уже что-нибудь, одни глаза остались.

- Завтра к родителям поеду, мать откормит, как надо.

- Ну и отлично, я на связи.

***

До отъезда к родителям занялся обустройством комнаты для малого. Сделал липовую справку в школу, благо деньги есть, осталось только привезти сюда ребенка. Когда подъезжал к родительскому дому, было жутко страшно. Вот так позорно и страшно, как будто мне снова пятнадцать, и я пришел позже положенного времени.

Выхожу из машины, закуриваю сигарету и жду непонятно чего, знаю, что мать не отвернется, да и отец тоже, но все равно не по себе. Последний наш разговор с отцом помню смутно, кажется, он жутко злился, называя меня Бог знает кем. Кидаю окурок в снег и открываю калитку. Кажется, сто лет здесь не был, хотя всего пару лет прошло. Дом старинный, пора его снести к чертовой матери, вот накоплю денег и построю им нормальный дом, нечего ютиться в этой дыре.

- Мишка! - мама как всегда выходит без верхней одежды. Бросает таз с бельем и кидается мне со слезами на шею. – Приехал! Дурачок мой, живой хоть. А худенький какой, Мишенька.

- Ну ты просто обязана меня откормить, - целую маму в щеку. – Пойдем в дом, холодно, а ты без одежды почти.

- Пойдем, конечно, - хватает меня за руку и ведет в дом.

- Мам, а где папа и Марк?

- На рыбалку пошли, дурни. Как ни отговаривала, ни в какую. Скоро должны прийти, а ты так рано, ночью что ли выехал?