На исходе последнего часа

– На повороте, говоришь? – Турецкий задумался. – А кто его первым увидел, уже разбившегося?

– Сейчас посмотрю, забыл фамилию свидетеля, помню только, что этот мужчина был на иномарке, – грустный капитан листал страницу тоненькой папки. – Ага, точно, на «фольксвагене»…

– На «фольксвагене»? – Турецкий вскочил. – На «фольксвагене»?! Вы что, рехнулись, капитан?! Да вы тут спите все, что ли, на своем вшивом курорте?! Вы не понимаете, что это значит? Как фамилия водителя? Ярцев?

– Да, – растерянно ответил грустный капитан, снова заглянув в дело. – Вениамин Ярцев…

«Все было проще пареной репы. Ярцев скрутил будущему Аллену Просту тормоза точно так же, как потом выполнил эту операцию с драндулетом ботаника. Он элементарно ревновал. Хотя сейчас трудно, конечно, сказать, какие именно чувства владели этим обезумевшим любовником Герата. Которого я, кстати сказать, и успокоил, безо всяких эмоций, – отметил Турецкий. – Очевидно, в юном автогонщике он увидел-почувствовал соперника, а в ботанике – убийцу, и последнее – в общем, правда, хотя ботаник тут ни сном ни духом, причиной всему – его золотые руки».

– Черт с вами. Давайте мне адрес родственников этого парня и семьи Малахова. И еще свяжитесь с вашим вице-мэром, это ведь он был на похоронах? С ним я бы тоже пообщался.

Грустный капитан слегка замялся, но все же сказал:

– Александр Борисович, я не успел вам прежде сказать. Похороны, которые вы видели, были еще более семейными, чем могло показаться. Боюсь, что ваша работа будет в пустоту, поэтому хочу предупредить: вице-мэр – это шурин полковника Малахова. То есть брат его жены, то есть вдовы.

Турецкий кивнул, с трудом сдерживая удивление и разочарование. Значит, у могилы Малахова вице-мэр выступал как его родственник. Тогда его фраза о совместных планах, конечно, гроша ломаного не стоит. Может, они в преферанс собирались в воскресенье сесть, а может, футбол вместе смотреть. Дело хозяйское. А жизнь прекрасна и удивительна.

– Слава, ты чем сейчас занимаешься? – спросил Турецкий у Грязнова.

– Натурально, солдатиков жду.

– Каких солдатиков?

– Так лес же прочесывать будем, – напомнил Грязнов. – На предмет выпадения из малаховских карманов паспортов убийц и их чистосердечных запротоколированных признаний.

– И много народу тебе удалось согнать? – пропустил иронию мимо ушей Турецкий.

– Батарею, – похвастался Грязнов. – Правда, уж не знаю, как эти артиллеристы там в лесу разберутся. Честно говоря, я их украл, даже комполка не в курсе. С комбатом договорились, и все.

Внутреннее устройство этой квартиры удивляло своей продуманностью и рационализмом.

Турецкий уже видел вдову Малахова на похоронах, но хорошо разглядел ее только сейчас, попав домой к бывшему начальнику уголовного розыска. Статная женщина с высокой грудью, она располнела ровно настолько, насколько это было позволительно партийным дамам горкомовского уровня эпохи застоя. Высокая прическа только усиливала это сходство.

– Несмотря на то что я уже рассказала все соответствующим товарищам, я готова предложить вам чаю, – процедила Малахова и выплыла из комнаты. И тут же вернулась обратно, вкатывая тележку с «соответствующим угощением».

Чаю Турецкому пить совсем не хотелось. Кроме того, он отметил про себя, что жена Малахова называет мужа по фамилии, и поморщился.

– Это был удивительный человек. Но вы же его не знали. Так о чем мы можем говорить? – Она пристально посмотрела на собеседника.

Женщина– памятник. Женщина-монумент. Турецкому показалось, что сейчас его выставят вон, мотивируя это неуплатой членских взносов ВЛКСМ в ноябре 82-го. А ведь было, было…

– Кроме того, – чеканно продолжала Малахова, – ему были совершенно чужды такие отрыжки нынешней эпохи, как вещизм и страсть к стяжательству!

Турецкому стало душно.

– Аскетизм товарища Малахова, – продолжала вещать вдова, – проявлялся в любых мелочах. Он даже писал только наливной ручкой! Шариковые – терпеть не мог.

«Похоже, она сумасшедшая, – сообразил Турецкий, засовывая поглубже в карман выглядывающий оттуда фломастер. – Надо уматывать отсюда. Тут золота не намоешь».

И на всякий случай он задал один-единственный вопрос:

– Скажите, в каких отношениях находился ваш муж с вашим братом?

На лице Малаховой неожиданно появилось торжественное выражение. Очевидно, так в сталинские времена выглядели «советские доброжелатели», – решил Турецкий.

– Я так и думала, что до этого докопаются, – насмешливо произнесла Малахова. – Я предупреждала его. Рискованную игру затеяли, господа-товарищи! Ждите! – буквально приказала она и ушла в другую комнату.

Турецкий почувствовал азарт охотника, тем более в доме Малахова, где на каждой стене по винтовке и по голове какого-нибудь зверя.

Она вернулась и хлопнула об стол увесистой папкой. Турецкий спросил:

– Что здесь?

– То, что вы ищете, – последовал четкий ответ. – Мой брат попросил Малахова собирать компромат на нынешнего главу города. Мой долг передать это вам. Подобными материалами должны воспользоваться органы правосудия, а не один человек!