На исходе последнего часа

Священник закончил отпевание, и родственники стали по очереди подходить к гробу. Дождь все усиливался, и процедура прощания проходила довольно быстро. Только старушка мать долго не хотела отходить от тела. Ее стали торопить, и вдруг она что-то громко закричала и уцепилась за голову сына, сбив в сторону подушку, на которой она лежала. Старушку стали успокаивать и потихоньку уводить от гроба. И тут Рейн заметил в глубине левого уха покойного небольшую язвочку.

Возможно, он бы не обратил на нее внимания, но наметанный взгляд врача сразу заметил необычный вид этой ранки. В середине маленького, со спичечную головку, воспаления ясно выделялась белая точка. Такая ранка могла появиться, например, если ткнуть в ухо раскаленной докрасна спицей, и сразу же ее отдернуть. Место ожога сразу побелеет, а область вокруг через некоторое время воспалится. Ранка была совершенно свежая. Но в любом случае она конечно же не могла быть причиной смерти.

Гроб заколотили и быстро, чтобы в могилу не натекло воды, засыпали землей. Холмик покрыли пластмассовыми венками. Земля вокруг могилы уже превратилась в непролазную грязь, и родственники поспешили обратно к автобусам.

По дороге к воротам кладбища Рейн набрался смелости и спросил у одной из тетушек:

– Скажите, от чего умер Игорь?

– А вы не знаете? – удивилась она. – От сердечного приступа. Так, во всяком случае, сказал врач. Видно, разнервничался сильно. У него какие-то неприятности на работе были. Вы-то наверное в курсе. Вы же тоже в порту работаете? Тоже стюардом на пароме?

Рейн чуть не подпрыгнул от неожиданности, но виду не подал.

– Ну вот, – продолжала тетушка, – а между нами говоря, какая у двадцатитрехлетнего парня сердечная недостаточность? Откуда? Вот ведь жизнь какая пошла. Я так думаю, все болезни от нервов. И Игорь от нервов умер. Мать говорит, по телефону разговаривал – и умер. – И она полезла в сумку за платочком. – Ему недавно кто-то телефон подарил… Этот… Как его? Который без провода? Он еще называется как-то странно. Что-то связанное с пчелами.

– С пчелами? Сотовый?

– Точно, сотовый. Напридумывали дряни всякой. Один вред от этих штучек…

– А кто подарил?

– Не знаю… Говорят, подруга его, Дита…

Когда Рейн возвращался к себе в гостиницу, было уже совсем темно. Он безумно устал, ботинки и нижние края брюк были облеплены комьями глины, но все-таки день прошел не зря. Удалось установить, что Бурцев работал в порту, а значит, мог иметь какое-то отношение к катастрофе. Кроме того, его неожиданная и загадочная смерть вызывала большие подозрения. Рейн чувствовал, что напал на след.

– Который час, не подскажете?

В Таллине теперь редко когда можно было услышать на улице русскую речь. Даже не владеющие языком старались говорить с акцентом. Вопрос прозвучал неожиданно еще и потому, что задавший его был скрыт в тени огромного платана, растущего здесь, видимо, с самого дня основания города.

Рейн посмотрел на часы, но ответить не успел. Чьи-то стальные пальцы схватили его за горло и уволокли в темноту…

«РЫЖУХА»

– Вячеслав Георгиевич, Владивосток на связи, – раздался из селектора голос Маши.

Поляк нервно схватил трубку. После нескольких секунд треска, бульканья и жужжания в ней раздался голос Гиббона:

– Слушаю.

– Это я, – сказал Поляк.

– А-а, привет-привет, как поживаешь?

– Нормально… Ты лучше скажи, где «рыжуха».

– Ну-у, кто же такие вещи по телефону выясняет? Сам понимаешь…

«Что– то произошло», -подумал Поляк.

– Объясни в двух словах.

В трубке замолчали. Поляку показалось, что Гиббон с кем-то разговаривает.

– Ты знаешь, – наконец сказал он, – лучше бы нам встретиться.

– Ну прилетай.

– Не могу. Дела, знаешь…

– У нас с тобой одно дело! – чуть ли не выкрикнул в трубку Поляк.

– Ну не скажи. Пока ты там в Таллине роскошествуешь, у меня сплошные неурядицы. Вот недавно вертолет свалился…

– Как это – свалился? Ты что, с ума сошел? У меня уже все заряжено!

– Не знаю… Думаю, у тебя хлопот с твоим паромом по самое не могу…

– Ах ты старая сволочь! – не удержался Поляков. – Ты забыл, что…

Гиббон хмыкнул:

– Если ты чем-то недоволен, мы можем прервать наше взаимовыгодное сотрудничество.

Поляк сцепил зубы.

– Я не понял. Тебя что, гонорар не устраивает? Или ты на кого-то другого поработать решил?

– А вот это уже не твое дело, – жестко сказал Гиббон, – я повторяю – прилетай во Владивосток. Поговорим.

Поляк с силой бросил трубку на рычаг.

– Маша! – крикнул он изо всех сил.

Дверь тотчас же открылась.

– Вячеслав Георгиевич, как вы меня напугали. Селектор же есть.

– Ты меня еще учить будешь! – рассвирепел Поляк. – Соплячка!

Маша, привыкшая к нервным приступам своего шефа, стояла молча.

– Машину! Срочно!

– Сейчас, – она выбежала из кабинета.

Поляк вскочил со своего кресла и принялся ходить взад-вперед по кабинету, опрокидывая на ходу стулья и цепляясь за телефонные провода. «Ну, Гиббон, погоди, падла, я до тебя еще доберусь!»

– Маша! – снова заорал он.

Секретарша вновь возникла в дверном проеме.

– Скажи, чтобы самолет приготовили.

– Хорошо. Куда летим?

– Скажу в аэропорту.

– Машина у подъезда, Вячеслав Георгиевич.