На исходе ночи

— Вот у вас и появился дурной вкус. Начитались ерунды. Вы знаете, Михаил, недавно статистику опубликовали: все гимназисты помешались на сыщицких романах. А разве вы гимназист? Вы — рабочий, Миша. Мне очень нужно поговорить с вами. Требуется на одно дело хороший, смелый человек, вроде вас.

Михаил вначале сделал вид, что предложение Клавдии его не заинтересовало, но видно было, что он польщен. И действительно, уходя он спросил Клавдию, куда ему прийти поговорить с нею об этом деле.

После того как махаевец и Михаил ушли, Клавдия объявила:

— Комитет обязывает вас, Вася, сдать оружие.

Вася спросил:

— Кому? Комитету?

— Да, комитету.

— Комитету я и сдам.

— Но комитет уполномочил меня принять от вас.

Вася был потрясен, обижен.

— Значит, мне не доверяют. Хорошо. Сдам завтра.

— Нет, Вася, вы должны сдать сейчас же. Я за этим пришла.

— Все это, Клавдия, вы выдумали на ходу, только что. Увидели у меня Мишку и боитесь, что он вернется, когда вы уйдете, и выклянчит у меня револьверы. Вас бы одну за револьверами и не послали. Да и как вы их понесете?

Клавдия распахнула шубку.

— Ведь у вас шесть револьверов, Вася? Смотрите, я сшила шесть карманов на халате.

Под шубкой у Клавдии был надет поверх платья холщовый халат с шестью карманами по бокам, на каждой стороне по три. Вася отошел к столу, сел и сделал нам знак подойти к нему.

— Садитесь, пожалуйста. Значит, будет у нас серьезный разговор. Садитесь.

Я ждал, как поступит Клавдия. Она не села к столу. Остался и я стоять. Вася оперся головой на руки и просидел с минуту молча. Затем поднял голову и сказал:

— Нет, не будет никакого разговора. Зачем разговор? Я револьверы вам, Клавдия, отдам. Раз так решили, что я должен отдать, — отдам. Подождите меня немного.

У него оказались очень сложные приспособления под русской печью для хранения оружия. Он с гордостью и горечью все это нам показывал, объяснял и все посматривал на Клавдию, вроде как надеясь и ожидая, что она вот-вот скажет: «Ну, Вася, вы так замечательно прячете, что грех все это у вас отбирать». Но Вася не дождался таких слов. Все шесть револьверов один за другим были извлечены из хранилища, а Клавдия так и не сказала Васе ничего утешительного. Вася вздохнул.

— Конечно, я понимаю. Значит, меня подозревают, что я могу скатиться, как Мишка, к авантюристам. Может быть, даже вы думаете, что я, как Мишка, захочу пойти на эксы?

Еще в ссылке я слышал, что эксами стали называть «экспроприации», налеты на казенную и частную собственность. Но и на эти горькие слова Васи не последовало от Клавдии никаких разуверений, никаких соболезнований, никаких обещаний на будущее. Сурово она с ним обошлась, — впору было так поступить самому Сундуку.

— Ну что же делать! — сам утешал себя Вася.

Я предложил Клавдии, что револьверы отнесу, куда она скажет. Она не согласилась:

— Во-первых, это поручено мне, а не вам, и я должна выполнить; во-вторых, для вас это было бы очень неконспиративно: вы только что приехали, и, наверное, документы у вас еще не в порядке.

— Ну, дайте я понесу часть, а то вам тяжело.

— Зачем же рисковать провалом двоих? Бессмысленно.

Когда мы шли с Клавдией по «Двору для извозчиков», она попросила меня взять ее под руку и прижалась ко мне. Мне показалось, что она слегка дрожит.

— Вам холодно, Клавдия?

— Нет, мне немного страшно. Здесь какие-то люди странные, кафтаны на них эти длинные, такие неприятные. И я лошадей очень боюсь. А тут и собаки бегают.

— Вы такая же трусиха, как и были?

— Что вы! Еще хуже стала трусиха. Я даже и кошек побаиваюсь.

— А как же вы шли сюда одна?

— Знаете, не помню, как я прошла одна через этот двор, по-моему, я забыла трусить потому, что все время думала, как я с Васей расправлюсь. Я знала, что у него Миша и махаевец. Скажите, я смешная стала? Я хуже стала? Ах, Павел, я совсем, совсем теперь другая, не та, какой вы меня знали раньше!

— Расскажите мне, Клавдия, как вы пришли к нам, — ведь вас раньше все это не интересовало.

— Нет, Павел, не надо об этом на улице. Я отвезу и отправлюсь домой, и вы к нам придете. Придете? Я буду рада, Павел. Приходите! Я вас с папой познакомлю.

Мы вышли на улицу. Я шел с ней под руку. И мне казалось, что я совершенно свободный человек, что за мною не может быть слежки, что я счастливее всех. Небо было очень высокое. Где-то за домами скрывалась луна, свет от нее был разлит по крышам и по мостовой.

— Помните, Клавдия, как мы встречались, около вашей гимназии? Да вообще-то вы помнили обо мне?

— Я вам писала.

— Но помнили? Или не помнили?

Клавдия рассердилась:

— И об этом не надо на улице говорить. Я сейчас занята делом, Павел. Скажите, зачем вы идете со мной? Отправляйтесь к нам и ждите меня. Я скоро вернусь.

Я сказал ей, что не покину ее. А она объявила, что не допустит, чтоб я шел с ней вместе.

— И зачем нам рисковать двоим?

Я настаивал, что останусь с нею.

— А разве вам нужно знать, куда будет отвезено то, что сдал Вася?

Я ужаснулся ее словам. Неужели она мне не доверяет?

— До чего же вы дошли! Вы и меня подозреваете?..

Клавдия заволновалась не меньше моего. Она не знала, как успокоить меня, и все повторяла: