На грани жизни и смерти

Леопольд сжал кулаки. Ему вдруг пришло в голову, что между этими движущимися к центру города толпами вооруженных людей и отсутствием Анны существует какая-то связь. Неужели то, что сказал Костик, правда? Он стоял в гостиной в полной растерянности, не зная, что предпринять. Нет, к черту запреты, надо немедленно поговорить с братом. Должен же тот, черт побери, знать, что делает его супруга. Леопольд дернул ручку двери, постучал. Ответа не последовало. Потом заглянул в детскую, но там, кроме старенькой глухой няни, никого не было. Няня никогда не знала, что делается в доме, и спрашивать ее о чем-либо было излишне. Оставалось одно — ехать в театр, вернее, попробовать добраться в эту пакостную погоду до центра города пешком или на случайно подвернувшихся санях.

Выйдя из дома, Леопольд пошел в том же направлении, в котором двигалась толпа вооруженных людей. Он почти был уверен, что, идя по их следам, непременно достигнет цели. Костик сказал «в мамином». Неужели распахнул свои двери Мариинский? А как же гневные, полные протеста письма, летевшие из императорского театра в Смольный на имя народного комиссара, ведающего делами искусства? Неужели пошли на компромисс с большевиками? Господи, что же это будет? Какой позор! Талантливейшие актеры, цвет театральной России! Эти мысли всю дорогу не давали покоя Леопольду. Он и не заметил, что очутился на площади перед театром. Ступени были занесены снегом, видно, что сюда давно не ступала нога человека. Мальчик, должно быть, перепутал. Где же тогда ее искать? У кого спросить? С ним поравнялась новая толпа солдат. Леопольд посторонился, исподлобья разглядывая небольшую группу вооруженных людей. Один из них, видимо, главный, торопил: «Живей, братва, не то придем к шапочному разбору!»

Держась на расстоянии, чтобы его не приняли за шпиона, Леопольд двинулся за ними. Через несколько минут солдаты вошли в неказистое помещение частного театра, в который Леопольд и его друзья никогда не заглядывали. Правда, однажды они ввалились туда веселой компанией, преследуя смазливую курсистку, ринулись за кулисы, наделали много шума, до смерти перепугали зрителей и персонал театра.

Следом за солдатами он вошел в жалкое фойе. Зал не мог вместить всех желающих, и вооруженные люди толпились в фойе, пытаясь через открытые двери увидеть то, что происходит на сцене. Стоять среди этих людей Леопольду было невмоготу. Что же делать? Он уже хотел было повернуть обратно, как со сцены донесся знакомый женский голос. Боже мой, неужели Анна? Да, голос был ее, но почему она читает стихи? Леопольд прислушался. И вдруг кто-то тронул его за руку Леопольд, вздрогнув, обернулся. Перед ним стоял худощавый молодой человек в студенческой тужурке и молча, глазами, приглашал следовать за ним. Леопольд оказался за кулисами. Он смотрел на сцену и не верил своим глазам. Его невестка-балерина, жена поэта, стояла на сцене и, глядя в зал, набитый солдатней, громко читала стихи. Нет, не может этого быть! Леопольд зажмурился, снова медленно открыл глаза. Да, это была Анна. Ее лицо горело, глаза сияли. Она продолжала читать стихи. После чтения стихов какое-то мгновение в зале стояла тишина, потом последовал новый взрыв восторга, неистовее прежнего. Все встали, кто-то крикнул «ура!». Зал мощно подхватил. Громкое «ура!» долго гремело под сводами. Балерина еще раз вышла на сцену, просительно подняв руку, сказала:

— Стихи, которые вам так понравились, сочинил один... молодой поэт. Он мой земляк, из Твери. Он здесь, в театре.

Актриса, улыбаясь, смотрела в сторону ложи, где сидели иностранцы. И все сидящие в зале повернули головы к ложе. На лице Христо Балева появилось удивление. Кто же среди них поэт? Похоже, что Иван Пчелинцев тоже был в неведении. В это время их общий друг Павел поспешно выбрался из ложи.

— Вот так Павлуша! — радостно воскликнул Пчелинцев. — Вот тебе и тихоня!

Христо Балев вышел из ложи. Пчелинцев последовал за ним. Павел стоял в полутемном углу коридора и нервно курил. Балев подошел к нему, хлопнул по плечу, крепко пожал руку и похвалил:

— Молодец, Павлуша! Добре! Хорошо! Браво!

Пчелинцев принялся добродушно выговаривать Павлу:

— Ну и конспиратор! Поэт-подпольщик! И от кого скрывал? От своих товарищей!

Из зала послышались звуки музыки. Все трое бросились к дверям и, привстав на носки, через головы стоящих людей стали смотреть, как танцует Анна Гринина.

В это время к зданию театра подошла группа молодежи. То были студенты, курсистки... Они столпились у входных дверей и стали прислушиваться.

Одна из девушек испуганно сказала:

— Странная тишина. Выход Грининой без аплодисментов, без цветов. Кошмар!

— Миледи! Дело не в этом, а в том — перед кем выступает! — запальчиво воскликнул один из студентов, брезгливо скривив рот.

— Что же там происходит? Почему тихо? — В словах девушки в очках был испуг.

И тут из театра вырвался гром рукоплесканий. Аплодисменты перемежались восторженными криками.

* * *