На долгую память...

— Тебя ограбили. Отняли кошелёк, телефон, даже обручальное кольцо сняли. Сволочи.

— Твари! Мрази! — поддакивал Витя.

— Ну, не переживай! — попыталась успокоить мужа Лиза. Но в её голосе не было необходимой мягкости, как и не было больше нежных чувств к некогда близкому человеку, в одночасье ставшему таким далёким. Ничего общего, кроме фамилии, у них больше не было.

— Ладно, не будем грустить и злиться. Три кота — три хвоста. Три хвоста — три кота, — неожиданно быстро утихомирился Виктор.

— Давай спать, сегодня был тяжёлый день, — сказала Лиза.

Муж ничего не ответил и через несколько мгновений она уснула.

Витя написал на новой странице фразу: «я был в реанимации», положил блокнот и ручку в пакетик, и убрал всё в широкий карман своих бриджей, что неаккуратно валялись на полу. Ему захотелось спать, но сны не торопились к нему. Он лежал на левом боку и смотрел на узоры обоев. Он не помнил, как клеил их на голую стену в своей недавно приобретённой квартире в элитном жилом комплексе. Не помнил, да и это ему уже было не важно.

Витя смотрел по телевизору мультфильм про трёх котов, когда в гости к его жене пришла её подруга. Они закрылись на кухне, пили вино, много разговаривали. Витя не выходил к ним, не было в этом нужды. У него было полкило фисташкового мороженого, мультфильмы, и полное отсутствие беспокойства, ввиду недавно принятых препаратов.

Вдруг весёлый сюжет заставил его не на шутку задуматься. Папа-кот спрятал от котят чёрного кота, и оставил везде подсказки, чтобы они его могли найти. Но Вите жизнь подсказок не оставила. А зачем же ещё жить, если не ради счастья? Не удовольствия, а счастья. Удовольствие это то, что есть сейчас — весёленький мультик, вкусное мороженое и лето за окном. Но в этом ли счастье?

Виктору стало не по себе от своих мыслей, он поёжился. Что-то впилось в ногу острым краем. Он отложил в сторону пластмассовую коробку с мороженым и ложку, нащупал в кармане пакет. Из пакета он достал блокнот, развернул его, начал читать, удивляться. И вроде бы он хотел что-то написать. Действие на экране отвлекло его.

Из оцепенения его вывела упавшая с дивана на ковёр ложка. Из всего потока его мыслей он понял только то, что хочет мороженого. Он поднял ложку, но вовремя заметил, что на неё налипли волосы с ковра.

С брезгливой физиономией, держа перед собой расстроившую его ложку, Витя пошёл на кухню, дверь в которую была закрыта. Оттуда слышались голоса. Один голос он узнал, а второй женский голос был ему не знаком. Мужчина вплотную подошёл к двери, прислонился к стеклянной вставке, найдя место, откуда можно наблюдать за происходящим в помещении, прислушался.

— Дорогуша, это только начало, он тебя обязательно пришибёт! — сказала какая-то девушка.

Она была не красивой, она не понравилась Виктору. Слишком много на ней было косметики, которая скрывала её настоящие черты лица. Она будто бы носила маску. Или она была похожа на мужчину, который пытается быть похожим на женщину. Или она индеец.

Так Вите показалось.

— Ну, может быть, у него случайно получилось толкнуть меня, — сказала вторая девушка. Крашенная блондинка.

Она была одного возраста с первой девушкой, но выглядела лучше. Меньше косметики, более приятные черты лица. Только глупый взгляд всё портил.

Невзначай Витя вспомнил, что это его жена. То ли Маша, то ли Наташа, то ли Лиза.

— Его сестра тоже хочет Виктора в дурку отправить, ты-то что ломаешься? Строишь из себя мать Терезу, — недовольно сказала женщина-индеец.

— Да, ты права. Здесь уже всё безнадёжно. Просто это как-то не правильно, — сомневалась Лиза.

— А что правильно? Ухаживать за большим ребёнком, а в ответ получать тумаки? Тебе тридцатник в следующем году! Это его жизнь кончилась, а твоя ещё только начинается! Да и деток с ним точно заводить не нужно, и шансов на это всё меньше и меньше. Часики-то тикают! Извини, что так грубо, — сказала подруга Елизаветы Баюновой, когда-то исполнившая роль свидетельницы невесты на её свадьбе с Виктором.

— Да ипотека эта всё портит! Если бы за Витю выплатили страховку, то всё было бы нормально, а с моим уровнем доходов мне ещё полтора года за неё платить. Только если завтра мне всё-таки дадут повышение, тогда можно подумать. А то слишком много волокиты.

— Бросай ты всё, спасай свою молодость!

— Ты права, я уже говорила. Я разведусь с Витей. Не сейчас, так позже. Это не жизнь. Просто пока денег нет. После повышения всё обдумаю. Если оно, конечно же, будет.

— Дай мне слово! — настаивала подруга.

— Держи, — улыбнулась Лиза. — Разведусь, как с деньгами станет попроще.

Витя хотел войти на кухню, но не стал этого делать, потому что ему стало очень грустно. Почти до слёз. Пришлось сдержаться, чтобы не заплакать. Его хотят бросить, он больше не нужен.

Поникший мужчина вернулся в комнату, сел на диван. Посидел некоторое время, глядя в пустоту перед собой. Из открытого окна подул лёгкий ветер последних тёплых летних дней. Витя поёжился, пришёл в себя. Угол записной книжки снова впился в ногу, и мужчина вытащил её из кармана, чтобы записать важные вещи, которые он только что узнал.