На Дальнем Западе

В самом деле, луна, словно испуганная увиденным ею зрелищем казни молодого индейского воина, то выплывала, то скрывалась за покуда разрозненными, но все чаще наплывавшими на ее бледный лик клочками туч, изорванных ураганом, и небольшой клочок чистого неба быстро суживался, а тучи, проплывая над лагерем, роняли слезу, словно оплакивая погибших.

Полковник в сопровождении агента прошел сквозь цепь сторожевых постов, обменявшись паролем и отзывом и предупредив часовых на всякий случай, чтобы не стреляли, когда увидят двух возвращающихся от скалы командиров.

Ночные странники, осторожно пробираясь среди обломков камней, в изобилии устилавших здесь почву, обходя образовавшиеся после вечернего дождя лужи, временами приостанавливаясь и вглядываясь во мглу, где, казалось, реяли какие-то тени, приблизились, наконец, к месту, где был расстрелян молодой воин.

При звуке их шагов ночные птицы заметались во все стороны, беззвучно скользя по воздуху, казалось, кружась около идущих, и полковник вздрогнул: он вспомнил, как после битвы бросаются на изуродованные трупы коршуны, как они выклевывают у мертвецов глаза; он вспомнил, как сбегаются к полям сражений стаи диких собак и шакалов, как они растаскивают по частям человеческие тела…

Невольно он отвернулся, избегая глядеть в ту сторону, где смутно рисовались очертания тела Птицы Ночи, повисшего на опутавших его веревках у скалы.

— Война — это проклятье! — пробормотал Деванделль.

— Война — неизбежность! — холодно ответил агент.

— Я почти готов поклясться, что мы расстреляли не индейца!

— Так кого же?

— В его жилах, вне всякого сомнения, текла кровь белого. Кто был отцом этого юноши? Какую женщину называл он своей матерью? Где они теперь? Может быть, ждут сына… А мы убили его!

— Не мы, полковник! — отозвался агент. — Его убила война!

Минуту спустя агент рукой показал на место, где лежала какая-то белая бесформенная масса. Это был труп лошади, подстреленной трапперами Гарри и Джорджем. Полковник почти вырвал из рук своего спутника фонарь, кинулся к трупу лошади, освещая его огнем фонаря, и крик печали и тоски сорвался с его уст.

— Рэд, мой благородный Рэд, мой любимый конь! — произнес он. — Я узнаю тебя, старый друг, хотя столько лет прошло с тех пор, когда я в последний раз видел тебя!

— Гм! Значит, эта лошадь почтенного возраста! — несколько иронически пробормотал Джон Максим.

— Видел ли ты когда-нибудь лошадь, равную по красоте и благородности форм этой? — отозвался Деванделль взволнованным голосом.

— Пожалуй, нет! — признался агент.

— Конечно же, никогда не видел. Потому что ведь это легендарный белый конь прерий. Тот конь, о котором ходит столько чудесных рассказов. Конь, который когда-то был — да, был — моим конем, больше — моим другом. Но как он мог попасть сюда, так далеко от того места, где я оставил его? Как он мог стать собственностью этого молодого убитого нами индейца? Что означает его появление здесь? Ей-богу, кажется, я начинаю с ума сходить. Не знаю, какая связь существует между всем случившимся сегодня и моей судьбой, но поневоле меня охватывает тревога за участь моих детей.

— Пфа! — перебил его агент. — Вы преувеличиваете, командир! Ну какая опасность может грозить вашим детям, которые ведь, насколько мне известно, находятся очень далеко отсюда, на вашей гациенде, охраняемой целой толпой слуг.

— Да, да. Гациенда далеко! — бормотал, не спуская печального взора с трупа благородного белого коня, старый солдат. — И там целая толпа преданных мне слуг, которые, конечно, будут защищать мое имущество и моих детей. Но разве против нас не поднялось сразу три индейских племени? Разве мы гарантированы, что восстание не разольется рекой Бог знает как далеко, заливая и те территории, которые мы считаем совершенно безопасными? Разве индейцы не обладают дьявольским умением совершать чудовищно огромные переходы и обрушиваться на поселки белых там, где их менее всего ожидают? И потом, эта женщина, Ялла!.. Ты не знаешь, что это за существо!

— Женщина! — отозвался хладнокровно агент. — А всякая женщина может сорок очков вперед дьяволу дать. Уж это я знаю отлично.

Наступило молчание. Кругом царила почти могильная тишина. Только откуда-то издалека доносился визгливый вой койота, трусливого маленького волка североамериканской прерии.

— Не ошибаетесь ли вы, командир, однако, принимая этого коня за какого-то Рэда? — сказал агент. — Ведь вы сами говорите, что много лет не видели своего Рэда. Разве можно быть уверенным, что нет никакой ошибки, когда кажется, что узнаешь животное, виденное два десятка лет тому назад?

— Для меня не может быть никаких сомнений! — ответил печальным голосом Деванделль. — Достаточно только взглянуть на этот могучий корпус, на стальные ноги, на благородную голову, чтобы убедиться… Нет, это он, это мой милый, мой любимый верный конь!

— Послушайте, командир! — прервал его сетования агент. — Ну, ладно. Пусть так. Но вы, ей-богу, только раззадорили мое любопытство. Так не делают. Вы должны мне все рассказать. Конечно, если это только не секрет.