На дальнем западе

— Жаль лошадь. Ту самую, на которой пытался выскользнуть из ущелья этот самый индеец. Великолепное животное! Клянусь, я бы дорого дал, чтобы иметь такого коня. Но эти черти трапперы подстрелили лошадь как кролика. Ума не приложу, каким чудом она, получив смертельные раны, прожила столько времени и смогла подняться и подойти к месту казни. Какая роскошная белая грива! Какой длинный хвост! Что за гордая шея, голова! Жаль, право, жаль!

— Ты говоришь, Джон, конь был белой масти?

— Да. Размером значительно крупнее мустангов, которые обычно принадлежат краснокожим. Хвост буквально стелется по земле!

— Рэд! Мой Рэд! — воскликнул Деванделль взволнованно. — Предчувствие говорило мне об этом. Идет беда! Близится час расплаты! Она запоздала, обещанная месть, почти на двадцать лет, но пробил мой час…

Удивленный правительственный агент живо обернулся к полковнику со словами:

— Да что с вами? О чем вы говорите?!

Как будто не слыша его, полковник бормотал:

— Да, да! Если это только Рэд, а ведь другого подобного коня нельзя найти в прериях Дальнего Запада, значит, она близка. Она не замедлит выполнить свою угрозу!

— О ком это вы? Кто это «она»? — осведомился Джон Мэксим.

— Ялла! — глухо ответил Деванделль.

— Это что еще за птица?

— Потом, потом! Отведи меня туда, где… где лежит убитый конь. Я должен видеть его! Я должен убедиться, что это Рэд или только похожее на него животное.

Агент, обеспокоенный все возраставшим волнением полковника, поднялся с места.

— Пойдемте! — сказал он. — Единственно надо позаботиться, чтобы эта красивая маленькая ящерка никуда не ускользнула от нас.

С этими словами он подвел маленькую индианку к одному из столбов, подпиравших палатку, и привязал девочку к нему. Затем взял фонарь и приподнял край палатки.

— Опять дождь начинается! — пробормотал агент, выходя на воздух. — Нашим часовым надо держать ухо востро. Пока еще светит луна. Но ветер гонит откуда-то целую стаю туч, и через четверть часа будет опять темно, как в каминной трубе!

И в самом деле, луна, словно испуганная зрелищем казни молодого индейского воина, то выплывала, то скрывалась за разрозненными, но все чаще наплывавшими клочками туч, изорванных ураганом. Небольшой прогал чистого неба быстро суживался, и тучи, проплывая над лагерем, роняли влагу, словно оплакивая погибших.

Полковник в сопровождении агента прошел сквозь цепь сторожевых постов, обменявшись паролем и отзывом и предупредив часовых на всякий случай, чтобы они не стреляли, когда увидят двух возвращающихся из ущелья командиров.

Осторожно пробираясь среди обломков камней, в изобилии усеивавших здесь почву, обходя образовавшиеся после вечернего дождя лужи, они временами останавливались и вглядывались во мглу, где, казалось, реяли какие-то тени, и наконец приблизились к месту, где был расстрелян молодой воин.

При звуке их шагов заметались ночные птицы, беззвучно скользя в воздухе возле идущих, и полковник вздрогнул: он вспомнил о коршунах, набрасывающихся на полях битв на брошенные, изуродованные трупы, выклевывающих глаза у мертвецов, разрывающих их несчастные тела. Вспомнил сбегавшихся к полям сражений одичавших собак и шакалов…

Невольно Деванделль отвернулся, избегая смотреть в ту сторону, где смутно вырисовывались очертания тела Птицы Ночи, повисшего на опутавших его веревках.

— Война — это проклятье! — пробормотал полковник.

— Война — это неизбежность! — холодно ответил агент.

— Я почти готов поклясться, что мы расстреляли не индейца!

— Так кого же?

— В его жилах, вне всякого сомнения, текла кровь белого. Кто был отцом этого юноши? Какую женщину называл он своей матерью? Где они теперь? Может быть, ждут сына… А мы убили его!

— Не мы, полковник! — отозвался агент. — Его убила война!

Минуту спустя агент рукой показал на место, где лежала какая-то белая бесформенная масса. Это был труп лошади, подстреленной трапперами Гарри и Джорджем. Полковник почти вырвал из рук своего спутника фонарь, кинулся к животному, и крик печали и тоски сорвался с его губ.

— Рэд, мой благородный Рэд, мой любимый конь! — произнес он. — Я узнал тебя, старый друг, хотя столько лет прошло с того времени, когда мы в последний раз виделись с тобой!

— Гм. Значит, эта лошадь почтенного возраста? — несколько иронически пробормотал Джон Мэксим.

— Видел ли ты когда-нибудь лошадь, равную по красоте и благородству форм этой? — взволнованно отозвался Деванделль.

— Пожалуй, нет! — признался агент.

— Конечно же, никогда не видел. Потому что ведь это легендарный «белый конь прерий». Тот конь, о котором ходит столько чудесных рассказов. Конь, который был когда-то моим конем, больше — моим другом. Но как он мог попасть сюда, так далеко от того места, где я его оставил? Как он мог стать собственностью этого молодого, убитого нами индейца? Что означает его появление здесь? Ей-богу, мне кажется, я схожу с ума. Не знаю, какая связь существует между всем случившимся и моей судьбой, но поневоле меня охватывает тревога за участь моих детей.