На боевом курсе (СИ)

— Странно, — Джунковский отошёл, сел, забарабанил пальцами по столешнице, помолчал, не сводя с меня прищуренного взгляда.

В другой бы раз обязательно занервничал, но не сейчас. Сейчас я уже был готов к подобным мерам воздействия. Надеюсь, дальше эмоционального и психического давления дело не пойдёт. Не будут же из меня правду силком выбивать?

Глухой стук пальцев по дереву оборвался, генерал стремительно поднялся на ноги, оттолкнув при этом кресло, обошёл вокруг стола, наклонил ко мне голову:

— Но возможно… — и резко без перехода быстро спросил. — Что вы имели ввиду, когда посетовали на отсутствие оцепления на лётном поле во время визита туда великого князя?

С самого утра ждал этого вопроса. Поэтому и ответил без задержки. Так, как думал. Проехался по действиям охраны, по её результативности, когда даже нас не смогли вовремя обнаружить…

Джунковский

«Да, лучше всего будет провести этот разговор в своих личных апартаментах. Всё-таки здесь обстановка менее казённая, домашним теплом отдаёт, расслабляет. Да и нет на первый взгляд никакой особой причины для этого разговора. Подумаешь, какой-то поручик обратил внимание на ошибки охраны. Но! Вот только охраны не кого-нибудь, а великого князя! Ведь случись чего и первой именно моя голова с плеч полетит! И интуиция правильно подсказала в первый же день собрать все сведения об этом офицере. Результаты получились очень интересные! А уж выводы-то и вовсе удивительные! Чуть не проморгали такого любопытного персонажа! И она же, эта интуиция сейчас настойчиво предупреждает о необходимости личной встречи. Именно личной, а никак не казённой и ни в коем разе не в служебном кабинете. Словно предчувствие какое-то душу теребит, не даёт покоя. А своим предчувствиям я привык доверять…» — думал командир Корпуса Жандармов, отдавая приказ ротмистру Козловскому:

— Павел Семёнович, вы уж аккуратнее там, со всей вежливостью. Не насторожите его раньше времени.

— Так всё равно насторожится, Владимир Фёдорович. Не в театр и не в ресторан приглашаем…

— Тут вы правы. Поэтому и предостерегаю вас отнестись к поручению со всем тщанием.

— Будет исполнено, Ваше Превосходительство!

Козловский закрыл за собой дверь, а генерал ещё раз прокрутил в уме все собранные об этом поручике сведения. Нет ли где случайной ошибки в выводах? Поднял трубку, вызвал адъютанта:

— Поручика приму в своём личном кабинете. Все звонки переключите туда. И позаботьтесь о чае…

Грачёв

Был ли риск в моих откровениях? Безусловно! Но я в последнее время чётко понимал, что сам, в одиночку, ничего не смогу сделать. Нет возможности. И наработанные за это время связи не особо помогут. Не тот масштаб! И если появился хоть какой-то шанс что-то действительно сделать, даже не изменить, а сделать, попытаться из песчинки в механизмах истории превратиться во что-то более значимое, грех его не использовать! Правда, риск в этом случае возрастает многократно, но эта та необходимая цена, которую нужно уплатить!

А моё откровение явно выбило из колеи жандарма. Видно было, что в первый момент он несколько растерялся, даже опешил от моего признания. Явно не ожидал ничего подобного. Впрочем, нужно отдать ему должное — быстро пришёл в себя. И начал меня потрошить. Не в буквальном смысле, само собой, но душу мне вывернул наизнанку. Хорошо ещё, что память прежнего хозяина этого тела не подвела, выручала в слишком уж провальные моменты. И чем дальше шёл разговор, а всё-таки я его могу назвать именно разговором, а не допросом, тем чаще мне приходилось ссылаться на последствия ранения, на мою амнезию. Очень неприятно было не знать некоторых моментов.

Не знаю, к каким выводом пришёл генерал, но этот тяжёлый разговор в конце концов всё-таки завершился. И меня даже отпустили на свободу! Честное благородное слово, именно так я себе и сказал: «На свободу!» Потому что в конце разговора уже и перестал надеяться на его благополучный исход. Хорошо ещё, что на все вопросы о новых предстоящих событиях отвечал отказом. Мол, не от меня сие зависит, не властен я над приходящими видениями. Они то валом идут, а то ни одного нет. Вроде бы, поверили. А точно это или нет, кто же мне скажет? Главное, отпустили. Или выпустили. Даже предложили доставить обратно, вернуть, так сказать, на то же место, откуда взяли. Отказался. Даже невзирая на больную руку. Да она уже и не болит. Почти. Так, напоминает о себе изредка, особенно при неудачном движении.

А я лучше пешком пройду. Прогуляюсь. Оно и для здоровья полезно, и на столицу полюбуюсь, а то всё времени не хватает.

Мои доводы сочли убедительными и соизволили отпустить. Ротмистр проводил до выхода на улицу. Распрощался, удивился моей протянутой руке. Ну, да, тут я несколько погорячился. По уму, так ему первому нужно было мне протягивать ладонь, он же старше по должности и званию, а я снова всё забыл. Это наверняка меня разговорами домучили, что я контроль утратил. Или уже их за своих считаю? Потому что, к моему облегчению, перед уходом мы договорились о следующей нашей встрече с генералом. На которой, уверен, всё и решится. Для меня.