На 127-й странице

– Он насыпал Страшиле в голову булавок и тот поверил, что теперь он умный. Трусливый лев вылакал из блюдца виски, и теперь никто не разубедит его в том, что он бесстрашный.

– Но ведь это обман?! Ведь сказку будут читать детям!

– Надеюсь, что ее прочтут и взрослые. И поймут, как важно заставить человека поверить в себя. Почему вы молчите, мисс Одли?

– Знаете, мистер Деклер, я открою вам тайну. Я ужасная трусиха, может быть мне тоже надо выпить стаканчик виски? – глядя в глаза Деклеру и улыбаясь, спросила Тереза.

– И это говорит та, которая в одиночку отправилась в кругосветное путешествие? Вы – храбрая, мисс Одли.

– Но, что делать, если я себя такой не ощущаю?

– Если бы я был Мудрым и Ужасным правителем Изумрудного города, то я бы что-нибудь вам подсказал. Но я, возможно Ужасный, но не Мудрый, – я попытался отделаться шуткой, так как ответа на ее вопрос у меня не было.

– Знаете, мистер Деклер, сегодня я долго не засну. Буду думать о вашей сказке.

– Ну, раз так, то подумайте еще об одном. Мне хотелось бы написать эту сказку вместе с вами.

– Что? Но почему? – Тереза была искренне удивлена.

Все было просто. Если Тереза Одли примет мое предложение, то я смогу обосновано следовать за ней, общаться с ней, знать ее передвижения, иметь возможность прийти к ней на помощь при необходимости. В общем, выполнить то задание, которое мне поручил Маккелан. Конечно же, обо всем этом я не собирался рассказывать Терезе.

– Я ленив от природы, а у вас – блестящее перо. Кроме того, есть хорошая поговорка, если можешь не писать – не пиши. Так вот я могу не писать, но мне хочется воплотить данный сюжет.

– Но как возможно писать вдвоем?!

– А как пишут братья Гонкур? – спросил я.

– Но они братья!

– Мисс Одли, мы с вами плывем на корабле, который вместе строили сотни людей. Неужели мы с вами вдвоем не договоримся, как написать одну сказку, – такой аргумент мне показался убедительным.

– Я не прошу вас ответить мне прямо сейчас, – быстро продолжил я, не давая ей ответить. – Просто подумайте над моим предложением.

Как назло, именно в этот момент мимо нас вновь проходил лейтенант. Возможно, он мог услышать последние мои слова. Также он не мог не видеть, что Тереза Одли чем-то сильно взволнована. Боюсь, что из всего этого он мог сделать ложные выводы.

Сцена 57

После разговора с Терезой Одли я вернулся в каюту. Прошедший день оказался богат на впечатления и события. Память о близости с Элизабет ярким пятном пульсировала в моей голове. За ужином Элизабет была со мной нарочито холодна. «А что ты хотел?» – задавал я сам себе вопрос и тут же сам себе отвечал. – «Она замужняя женщина. Ей надо блюсти свою репутацию». Открывая дверь в каюту, я старался не шуметь, но Генрих еще не спал.

– Как прошел день? – спросил его я, а сам стал раздеваться и готовиться ко сну.

– Терпимо, только пальцы все исколол. Сшил два рукава, но эта тетка заставила все распороть, – пожаловался он.

– Терпи казак, атаманом будешь, – не подумав, по-русски ляпнул я, после чего пришлось сначала коряво перевести, а потом долго объяснять Генриху, кто такие казаки и почему так здорово быть атаманом.

То ли объяснял я слишком нудно, то ли, наоборот, нарисовал слишком интересную и красочную картинку, но к концу моего объяснения Генрих уже спал.

Ну, тогда и мне пора.

Я забрался по лесенке на второй ярус и вытянулся в кровати. Мысли сами собой вернулись к Элизабет. Кто она? На миссис Донахью она совершенно не походила. Слишком она была сексуально неопытна для замужней женщины. Или у них тут это в порядке вещей? Хотя… Может быть, я выдаю желаемое за действительное? Может быть, мне просто хочется, чтобы она оказалась свободной женщиной? Тогда я бы мог протянуть ей свою руку, а она вложить в нее свою узкую ладошку. Почему говоря о своем имени, она сказала «Пусть будет Элизабет»? Сплошные вопросы без ответов.

– Блин! – воскликнул я, подпрыгнув на своей верхней полке, чуть было не ударившись о потолок каюты. Я вспомнил эпизод, который произошел на днях. Тогда после обнаружения Генриха в каюте, Элизабет тоже держала со мной дистанцию. Не знаю, за кого она меня тогда приняла. Генрих страдал в каюте от морской болезни, а я от нечего делать разгуливал по палубе и хочешь не хочешь пару раз проходил мимо Элизабет, которая привычно что-то рисовала акварелью. И вот один раз, проходя мимо нее, я услышал, как она со вздохом что-то тихо говорит. Мне показалось, что я услышал русские слова «Эх, Вера, Вера…» Я тогда очень удивился и даже остановился. Она обернулась и словно специально для меня сказала:

– Очень, очень я не внимательна.

(Русское имя «Вера» и английское слово «вери», что означает «очень» похожи по звучанию. – Примечание Автора)

«Показалось», – тогда подумал я и поспешил пройти мимо. Сейчас же с учетом того, как она представилась «Пусть будет Элизабет», я был склонен считать, что ее зовут по-другому. Что у нее русское имя Вера.