На 127-й странице. Часть 3

— У меня к вам дело, мистер Деклер, — сказал адвокат, когда наше молчание стало затягиваться. — Мое полное имя Гарольд Джонатон Спенсер и … не могли бы вы показать мне какой-нибудь свой документ.

Я хмыкнул и достал из кармана пиджака паспорт, когда-то сделанный мне Маккеланом-старшим.

Адвокат внимательно изучил его, и, возвращая, вновь задал вопрос.

— Как звали вашу мать?

— Леди Оливия де Клер, — ответил я. Письма этой особы до сих пор лежали в моем чемодане. На днях я даже раскрыл одно из них и прочитал, но в голове уже ничего не шевельнулось. Ушел из головы настоящий Деклер. Ушел навсегда.

— Графство?

— Херефорд. Могу показать ее письма.

Адвокат, конечно, не полицейский, но где-то я читал, что и они занимались розыском. Деклер в чем-то провинился? Но интуиция подсказывала, что лучше быть английским лордом, чем неизвестно откуда взявшимся Андреем Порошиным, без документов, без родных, без друзей.

— Пожалуй, нет, — сказал адвокат. — Видите ли вас разыскивает нотариальная контора «Блефхус и Шнайдер» по вопросу вступления в наследство.

— Леди Оливия?

— Нет, нет, — поспешил успокоить меня Спенсер. — Насколько я знаю, ваша мать жива и здравствует, хотя…

Я молчал, поэтому он продолжил.

— Хотя… теперь она, скорее, виконтесса, чем леди, если быть точным в юридическом плане.

— ???

— Она продала усадьбу Херефорд и отошла от дел, — пояснил Спенсер. — Насколько я понимаю, в этом случае в вашем графстве будет выбран новый лорд.

— Печально, — сказал я, но только для того чтобы поддержать разговор.

— Вас упомянул в завещании другой человек, — продолжил адвокат. — Ваш сосед, лорд Диспенсер.

— Статуэтка «Пастушка и пастух» и библия? — спросил я.

— Ха-ха, — отреагировал Спенсер. — Надо будет запомнить. Хорошо сбивает с мысли.

— Но нет, — перешел снова на серьезный тон мой собеседник. — Что-то более серьезное. Гораздо более серьезное. — Он внимательно посмотрел на меня, словно пытался разобрать по моему лицу, что у меня на уме.

— Мои партнеры, «Блефхус и Шнайдер» уполномочили меня купить вам билет до Лондона, — он сделал паузу. — Первым классом. — Снова пауза. — И выдать двести долларов, если вы нуждаетесь в деньгах.

— Серьезно, — согласился я. Спенсер все это произносил с каким-то профессиональным пафосом, и я решил его не разочаровывать.

— Очень серьезно! — поспешил заверить меня адвокат. Как видно, он поверил, что предложение меня заинтересовало. Что у него получилось достучаться до меня. А меня прорвало.

— А вы знаете, что вы не адвокат? — спросил я его.

— Что? — он явно не ожидал от меня этого вопроса. — Опять шутка?

— Не шутка, — заверил я его. — Нет, конечно, вы адвокат, но в настоящий момент вы посланник судьбы.

Обычно такие слова произносят от радости. Вам «светит» богатое наследство, и вы пребываете на седьмом небе от счастья и городите разную чушь. Только вот у меня от всего происходящего не было никакой радости. И Спенсер это чувствовал, а потому в его глазах появилось сомнение в моем здравом рассудке.

— Я не сумасшедший, — решил заверить его я, хотя, наверное, этим утверждением только усилил его беспокойство. — Просто я сейчас находился в поворотной точке. Я мог отправиться на поиски своего воспитанника или прямиком в Россию.

— В Россию? Зачем?

— Не важно, — отмахнулся от его вопроса я. — Важно, что в этот момент появились вы, посланник судьбы, и я ничего не могу с этим поделать.

— Что это значит?

— Это значит, что не могу противиться вашему предложению, — сказал я. — Видите ли, я однажды дал обещание не противится судьбе.

— А я ее посланник?

— Совершенно верно, — подтвердил я.

— Знаете, мистер Деклер, — Спенсер как-то облегченно улыбнулся. — А вы ловкач! Значит возьмете и билет, и деньги.

— Возьму, — сказал я.

Спенсер посчитал, что я хитрее, чем есть на самом деле. Он подумал, что всю эту ересь про судьбу и ее посланника я придумал, чтобы половчее взять деньги. Мол, ну раз судьба, то я не могу отказаться. Ему не понять, что я говорил совершенно серьезно.

— Тогда перейдем к делу, — сказал адвокат и стал доставать бумаги.

Сцена 70

После того как Тереза разместилась в отдельном купе поезда, Маккелан-младший попытался завести с ней разговор, но она достаточно резко сказала, что ей надо побыть одной. Главный редактор как-то странно посмотрел на нее, но все же оставил в покое.

Терезе бы задуматься над своим поведением. Раньше она никогда бы не позволила себе так говорить со своим работодателем. Но сейчас в ее голове не осталось свободного места для самоанализа. Там кипели страсти, оплакивались рухнувшие надежды, копилось негодование и недовольство собой и другими, возмущение поведением Деклера и страх при воспоминании его убийственных планов.

Но поезд сделал свое дело. Его колеса выбивали о рельсы успокаивающий ритм, а тот, в свою очередь, растаскивал мысли Терезы из образовавшегося спутанного клубка в разные стороны, чтобы потом сделать их простыми и ясными. Не прошло и получаса, как эта работа была выполнена, а сознание Терезы прояснилось. Все стало на свои места. Она поняла, что видела то, что хотела видеть и не замечала явного.