На 127-й странице. Часть 3

Пока месье Керак готовил напиток для Люси, та молчала.

— Пожалуйста, мадам, — Повар поставил перед хозяйкой кружку, из которой поднимался пар.

— Спасибо, Жюль.

Она сделала глоток, немного поморщилась, так как шоколад оказался горячим и сказала:

— Тебе нравится Вивьен?

— Да, — ответил Патрик. Можно было бы и не спрашивать. В причитающийся ему день, Патрик приходил только к ней.

— А тебе нравится, чем она занимается? — продолжила допрос Люси.

Когда Патрику было что-то неприятно или больно, то он на мгновение словно каменел. Так было в тот момент, когда умер его первый наставник доктор Стаут, так было и тогда, когда учитель Лю сказал, что прогоняет его. Так произошло и сейчас. Если бы Люси вдруг вздумалось легонько толкнуть его, то он бы упал на пол словно каменное изваяние. А если бы хозяйка заведения использовала молоток, то, наверное, смогла бы разбить его на мелкие кусочки одним ударом. Но это состояние у Патрика длилось не долго. Он снова ожил и дал ответ на вопрос, на который давным-давно себе уже ответил.

— Нет, не нравится, — сказал он. — Но это — работа.

— Да, — согласилась Люси. — Это — работа. — И сделала глоток шоколада.

— Но работа бывает разной, — продолжила она. — Ты знаешь, что я забочусь о девочках. Я стараюсь, чтобы их работа не была… грязной. Но… это не всегда получается.

Шоколад уже немного остыл, и она сделал еще несколько глотков.

— То, чем сейчас занимается Вивьен, — сказала она. — Это грязная работа, и это мне не нравится.

— Но я ничего не могу поделать, — продолжила Люси. — Этот клиент — совладелец заведения, но…

— Но…, - сказала женщина после небольшой паузы. — Может быть еще хуже.

— Хуже? — переспросил Патрик.

Когда было не просто неприятно, не просто больно, то он уже не каменел, а приходил в ярость.

— У тебя нет середины! — ругался учитель Лю. — Иди, наполни бочки водой. Может быть, это научит тебя чему-то.

— Но они же полные! — как-то возмутился Патрик.

— Ну так вылей, дуралей! — рассмеялся учитель.

Люси видела, как разозлился ее охранник, но промолчала.

— Что мне надо сделать? — спросил Патрик. Он понимал, что воду в этот раз носить ему не придется.

— Будь наготове, — сказала Люси.

Сцена 49

В Сингапуре миссис Бертон отдыхала в отеле пару дней пока не получила сигнал. Она села на край кровати задрала подол пеньюара и стала массировать голень. Унять боль это никак не могло. Это был просто ритуал.

— Я тебя услышала. Я про тебя помню. Я тебя не забыла, — повторяла про себя пожилая миссис, растирая ногу.

Под икроножной мышцей на левой ноге у нее было синее пятно, от которого по коже, словно щупальца, тянулись тонкие нити. Когда-то они были короткие, не длиннее ногтя мизинца, но потом начали расти. Когда эти синие «лучики» достигли колена, появились сильные боли, и миссис Бертон обратилась к врачу. Потом к другому, потом еще к другому. Но они только разводили руками, а один из них, наверное, самый откровенный, сказал, что ей осталось жить год или два. Этому врачу пожилая леди поверила, потому что и сама это почувствовала в один из приступов боли.

Миссис Бертон продала дом, оставшийся после мужа, все свои драгоценности и отправилась в путешествие по Востоку. Этих денег, если быть бережливой, по ее расчетам должно было хватить на год-два, а больше и не потребуется.

Устраивать спектакли она стала не сразу. Поскольку Восток для миссис Бертон начинался в Японии, то в Бостоне она села на поезд, идущий в Сан-Франциско. В нем она познакомилась с одной, дружной семьей. Отец, мать и сын, в возрасте, когда дети уже начинают считать себя взрослыми. Несмотря на то, что этому мальчику было не больше шести-семи лет его родители были далеко не молодыми. Миссис Бертон через осторожные расспросы выяснила, что это их первый ребенок. «И, наверное, последний,» — про себя подумала она.

Путешествие в поезде какое-то время отвлекло ее от дум о болезни. Но та сама напомнила о себе. В одну из ночей пришла боль и никакой перестук колес поезда не мог ее успокоить. Нужно было что-то посильнее чтобы забыть о болезни, чтобы успокоить боль. Миссис Бертон заметила, что мальчишка, сынок немолодых родителей, с которыми она познакомилась, совсем не похож на отца.

«Пусть помучается,» — решила про себя она. — «Почему только мне одной страдать?!»

Во время остановки на одной из станций, в ресторане она напросилась за один столик с этой семьей и всю трапезу восхищалась тем, как мальчик похож на своего отца.

— Какой у него носик! Вылитый папочка! — говорила миссис Бертон, переводя взгляд с остренького носика сыночка на похожий на картошку нос его родителя.

— Ах, какие бровки!? — продолжала умиляться интриганка, хотя тонкие и блеклые брови мальчика совсем не напоминали черные густые брови, нависшие над глазами его отца.

«Получится — хорошо, не получится — придумаю что-нибудь еще,» — подумала пожилая женщина и, притворившись, что поднимает упавшую вилку, погладила свою голень. Боль, всю ночь острыми толчками беспокоившая ее, сейчас лишь слабо напоминала о себе, словно тоже ждала развязки, затеянной своей хозяйкой, неурядицы.