«Н» – значит невиновен

– Я как раз и пришла, чтобы прояснить с вами ситуацию. Вместо этого выслушиваю оскорбления. Так что, по-вашему, я наделала?

– Типпи ТОЛЬКО ЧТО выбралась из полосы неудач. Она только-только начинает жить нормальной жизнью, и тут являетесь вы с вашими надуманными обвинениями.

– Я бы не стала называть их надуманными...

– Не придирайтесь к словам. Дело не в них, а в том, что даже если все – правда, в чем я очень сомневаюсь, то вам не следовало поднимать такой шум...

– Какой шум?

– Не говоря уже о том, что любой человек, обвиняемый в преступлении, имеет право на адвоката. Вы не имели никакого права встречаться с дочерью в мое отсутствие.

– Типпи, между прочим, уже двадцать два, Ре. По всем законам она – взрослый человек. Я вовсе не стремлюсь к тому, чтобы против нее возбуждать дело. У того, что произошло шесть лет назад, должно быть какое-то объяснение. Если оно есть, я должна была его выслушать. У нас с Типпи состоялся всего лишь обычный разговор, я кое-что у нее выяснила, причем, заметьте, я не обращалась перед этим в полицию, хотя запросто могла это сделать. Если у меня появится уверенность, что преступление действительно было совершено, я заявлю в полицию. Если я покрываю преступника, то в ту же минуту сама становлюсь соучастницей.

– Но вы угрожали ей! Вы угрожали, применяли запрещенные приемы. Типпи была в истерике, когда я вернулась домой. Не знаю уж, что вы там задумали, но вам следует быть поосторожнее! Вы не судья и не из жюри присяжных...

– Минутку, минутку, – подняла я вверх руки, – погодите, речь не обо мне, речь о Типпи. Она, кстати, воспринимает происшедшее нормальней, чем это делаете вы. Я понимаю, вам хочется защитить ее, наверное, на вашем месте я действовала бы так же, но давайте не будем забывать о фантах.

– О каких фактах? Нет никаких фактов!

– Нет фактов? Хорошо, нет. Ничего не поделаешь. К сожалению, мне не переубедить вас, теперь это ясно. Я попрошу Лонни, как только он вернется из командировки, переговорить с вашим адвокатом.

– Сделайте это, будьте так любезны. И приготовьтесь к самому худшему для себя.

Никак не отреагировать на последнюю фразу было для меня почти невыносимо, но я прикусила язык и поспешила из зала, чтобы не ляпнуть чего-нибудь, о чем потом буду долго жалеть. При выходе из галереи я наткнулась на Типпи.

– Ты не боишься, что нас увидит твоя мать?

– Что она вам сказала?

– То, что она и собиралась сказать. Ты ведь меня предупреждала.

– Только не принимайте это слишком близко к сердцу, ладно? Она сейчас сама не своя, но это пройдет. Просто ей очень тяжело, но она справится с этим, поверьте.

– Будем надеяться, – сказала я. – Послушай, Типпи, я действительно сожалею о том, что все тан произошло. Пойми, у меня не было другого выхода.

– Нет, вы ни в чем не виноваты. Во всем виновата я. Это мне надо раскаиваться в том, что произошло.

– Как у тебя идут дела?

– В общем, нормально, – вздохнула она. – Я разговаривала вчера вечером с моим куратором из общества анонимного лечения от алкоголизма, и, вы знаете, она мне очень помогла. Я сейчас опять собираюсь к ней, а во второй половине дня пойду в полицию.

– Кстати, твоя мать кое в чем права. Тебе, по-моему, следует предварительно переговорить с адвокатом. Он поможет, посоветует, как правильно вести себя с полицейскими.

– Меня это не волнует. Мне хочется как можно скорее покончить со всем этим.

– И все-таки послушай меня. Тебя все равно попросят говорить в присутствии адвоката. Хочешь, я пойду с тобой?

– Я сама справлюсь, – покачала она головой. – Спасибо, что предложили свою помощь.

– Тогда желаю удачи.

– И вам тоже. – Типпи оглянулась на вход в галерею: – Я, пожалуй, побегу. Вы вряд ли придете на открытие?

– Скорее всего, нет. Но мне очень понравились ее работы, – сказала я. – Звони мне, если будут проблемы.

Она улыбнулась и помахала мне на прощание рукой, затем скрылась в галерее.

Я села в машину и задумалась. Типпи – отличная девчонка, хотелось, чтобы ей повезло в предстоящем разбирательстве. В конце концов все у нее будет нормально, в этом я была уверена. Но боль причинила ей я. Конечно, и она виновата, но, с другой-то стороны, она же как-то гасила угрызения совести все эти шесть лет. Наверное, держала все в себе, плакала в подушку. Но что сделано, того не изменишь. Я вернулась к мыслям о собственной работе. Как мне надоели все эти скандалисты, как надоели их обвинения и угрозы. Разве я нанималась, чтобы выслушивать это? Я нанималась, чтобы расследовать порученное дело. И закончу его, уж будьте уверены.

Я включила зажигание и развернулась в неположенном месте. В квартале от галереи был магазин канцтоваров, там я купила три упаковки каталожных карточек – белого, зеленого и оранжевого цветов. После чего поехала домой. На заднем сиденье машины еще оставалась гора бумаг из офиса Морли. Я собрала все до единой и, сгибаясь под их тяжестью, поволокла домой. У дверей квартиры я замешкалась, отыскивая в связке нужный ключ.